Заговор
Шрифт:
Интересно, а что сейчас формирует информационную повестку в обществе: Сперанский, на которого покушались, или Сперанский, который написал популярную книгу, о которой уже который раз пишут в «ведомостях»? Может еще премьера нового комедийного спектакля волновала Петербург, все же играла Мадам Шевалье. И я должен был идти туда с Катенькой, но… план операции, как выти на Шевалье родился еще утром, так что придется некоему господину появиться на Свет чуть раньше…
— Ваше превосходительство! Выкрали стрелка, — стоило мне войти на порог дома, выкрикнул Северин Цалко.
— Сева, ты
— Где стрелок? И почему ты его так назвал? Потому, что стрелял в меня? — спрашивал я.
— Нет, ваше превосходительство, он из наших, знаю я его хорошо… — отвечал Северин.
Глава 7
Глава 7
Петербург. Большой Каменный театр
17 октября 1798 года (Интерлюдия)
Светло-русая дама, с проникающим в самое сердце томным взглядом, сидела в великолепной выделке кресле. Она смотрела на себя, обнаженную, в зеркало. Чуть пышноватые бедра, аккуратная небольшая грудь, нездоровая бледная кожа…
Это ли нравится мужчинам, которые сходили по ней с ума? Или мужчин притягивала внешняя беззащитность и неизменно сопровождающая женщину тайна? Может так быть, что дама столь искусна в постели, что если мужчина один раз окажется на мягких простынях этой женщины, уже не сможет воспринимать иных прелестниц?
А еще она умела говорить со своими воздыхателями, и не только томный голосок был виной того, что кавалеры были готовы пасть ниц перед ней. Это происходило и потому, что именно она говорила. Ничтожество, мудрая гетера, заставит думать о себе, как о герое, а из героя изваяет божество. Всяк сюда входящий, выйдет уже иным человеком. Но в последнее время не так много входило к ней мужчин, но это были те, кто вершит судьбу России.
Будучи уверенной с мужчинами, вне любовных интриг, женщина бывала неоправданно эмоциональной и даже казалась глупой. Вот и сейчас Луиза Бриссоль, нынче известная, как Мадам Шевалье, пребывала в нервозном ожидании из-за своей премьеры. Сегодня, в Большом Каменном театре Петербурга состоится показ комической оперы «Прекрасная Арсена». При передачи шифровок в Париж, или в процессе подделки писем русского императора Шевалье так не переживает, как перед премьерой нового спектакля.
Да, она работает на… Талейрана. Вот так тот, кто сам может быть шпионом, имеет собственную шпионку в России. Как только на французский политический Олимп взошел Наполеон, дел у Мадам Шевалье прибавилось.
— Что там? Публика собирается? — имитируя отсутствие какого бы то ни было интереса спросила Шевалье.
Женщина перестала рассматривать себя в зеркало, но не так, чтобы сильно прикрылась, оставляя части своего тела нагими. Ей нравилось смущать, даже таких вот незначительных людей. Поэтому грудь Шевалье при определенном угле зрения была видна, как и большая часть ног, только чуточку прикрытых коротким халатиком.
— Нет свободных мест, мадам, — сглатывая слюну, отвечал ей Леонтий Петрович Марудов, один из служащих Большого Каменного театра.
Не совсем это хотела услышать Луиза. Ее несколько отвлекало и одновременно
«Как же невовремя этот Сперанский позволил в себя стрелять» — думала Шевалье.
Императорская ложа окажется свободной, даже ее один из главных любовников Иван Павлович Кутайсов не придет на премьеру. Император испугался стрельбой недалеко от Зимнего дворца, на Английской набережной. И теперь все придворные прихвостни должны «торговать» своими лицами во дворе.
Шевалье и сама бы «поторговала» и точно не только лицом. Она бы отвлекла молодого Александра Павловича, или же самого императора, который пару раз так же задирал театральные платья Шевалье. Но… Премьера. Луиза посмотрела на лежащий томик новомодной книги «Граф Монте-Кристо» и улыбнулась краешком своих губ. Актриса, ставшая для России более значимой и влиятельной, чем может быть элитная гетера, уже посчитала Сперанского интересным объектом для своих интриг. Поэт, писатель-прозаик, сочинитель русского гимна, герой войны в Италии и, если слухи не обманывают, очень богатый человек, он достойная цель для Шевалье. Но это так… если Кутайсов окажется в опале. Хотя последние распоряжения из Парижа говорят о том, чтобы Шевалье искала подходы к Сперанскому.
— Касса собрана? Меньше, чем обычно? — спросила Шевалье, несколько сморщившись.
Если последует ответ, что петербуржцы мало выкинули денег, чтобы посмотреть на премьеру очередной комической оперы, то это сильно расстроит Луизу. Она не любила плохие новости.
— В том-то и дело, мадам, — Леонтий Петрович расплылся в улыбке. — Необычайно, невообразимо…
— Не томите, Леонтий, иначе я потребую от вашего хозяина Николая Борисовича Юсупова выпороть вас, как крестьянина! — сказала Шевалье, а Марудов сглотнул ком, но уже не из-за обозреваемых частей тела женщины, сколько от того, что он знает… она может…
Пусть Николай Борисович и добрый человек, а сам служащий дворянин, находящийся на службе в театре, но Шевалье может в России делать то, чего и русским не под силу добиться.
— Некий господин, представившийся бароном Горокрестильским, заплатил за Вторую ложу пятнадцать тысяч рублей, а еще… — Леонтий Петрович выкрикнул и в комнату внесли малахитовую шкатулку. — Вам просили передать, мадам.
Шевалье с нетерпением вырвала шкатулку и открыла ее.
— Великолепие! — воскликнула она.
Это было колье, исполненное в модном стиле, с метеоритами, в золотой оправе и с большими бриллиантами.
— Сколько такое может стоить? — спросила сияющая счастьем женщина.
— Не могу знать, нынче подобное бесценно. Но точно такое украшение — самое дорогое, что я видел, — отвечал служащий.
Мадам Шевалье так же оценила подарок, как один из самых дорогих, что ей дарили. Почему не самый дорогой? Так как не совсем понятна цена за метеориты, которая, наверняка, сейчас высокая, но даже актриса понимала, что подобное продлиться пока остается мода на такой материал, отдающий мистицизмом.