Заговор
Шрифт:
— Как у вас это получается, Михаил Михайлович? Быть всегда в нужном месте, в нужное время, да еще и с нужными идеалами. Давно стали любителем Франции? — спрашивал, подошедший ко мне, вице-канцлер Александр Борисович Куракин.
— Будет вам, ваше сиятельство, — усмехнулся я. — Я себя почитателем Франции не считаю.
— А другие иначе думают, так что не удивлюсь, что после сегодняшнего скандала, начнут искать с вами встречи. Но позвольте, на правах вашего давнего друга, сказать, что подобное сегодня в почете, чего же не говорить об этом, вот только завтра все может быть по-другому, — говорил князь.
Я
— Ну и как? Идете ли на прием к Николаю Борисовичу Юсупову? Об этом приеме весь свет говорит, ждут чего-то азиатского от потомка степняков, — усмехнулся Александр Борисович, резко меняя тему разговора.
Эта отповедь английского посла была для некоторых придворных крайне неуместной. Николай Борисович Юсупов давал грандиозный прием. Павел Петрович бывает раздражителен, когда даются большие балы кем-то из вельмож. Но тут-то повод такой, что и сам император не может высказаться против. Давеча Юсупов был награжден Орденом Святого Иоанна Иерусалимского второй степени. Вот и решил Николай Борисович с помпой отметить это награждение.
Пусть он и не при дворе, редко там появляется, все меценатством занимается, да культурой, но знает толк в том, как угодить императору. Иные получают Мальтийские кресты, спасибо скажут, да и все на этом. А тут Юсупов подчеркивает, что ему такая награда — самое важное в жизни событие.
Ну а для меня это первый выход в свет в новом, очень даже высоком статусе, потому и пришлось подумать, как себя подать и что сделать. Вот к примеру, одевать ли мне мундир генерал-лейтенанта, или же быть в мундире, приличествующем обер-гофмаршалу? На самом деле, вопрос не праздный, так как официально меня никто из армии так и не уволил. Мало того, в ближайшее время мне придется примерять генеральский мундир. Именно в нем я предстану на Петербургском конгрессе, который должен начаться сразу после Рождества.
Можно было и раньше начать переговоры, но Рождественский пост не позволяет. Нужно же еще есть и пить на таких вот мероприятиях. Кстати, мне и это дело придется организовывать, как-никак, а обер-гофмаршал, блюда и напитки на мне.
Между тем, основные участники конгресса в наличие. Хотя, нет… Уитворта не будет, да и австрийцы устроили некоторый демарш, их посла на переговорах мы не увидим. Якобы тот занят иными делами, но представитель Габсбургов будет — это Франц Заурау. Я понимаю, зачем так поступили австрийцы. Они рассчитывают, что наступит тот час, когда они смогут сказать, что ничегошеньки и не подписывали. Заурау, не имеет, как бы в будущем сказали, аккредитации, права подписи. Он лишь наблюдатель. Вот и можно будет назвать конгресс в Петербурге не легитимным.
Глава 9
Глава 10
Петербург 1798 года
2 ноября
— Ты великолепна, — сказал я и не соврал.
Катя выглядела
Этот наряд был дорогой, очень, но такой, не кричащий о роскоши, а говорящий о ней шепотом. Кто надо, кто не глупый и знает цену тканям и вышивке, тот поймет и оценит, что и богатство показано и мы с Катей не выпячиваемся, не обвешиваемся камнями и не тягаем на себе килограммы золота.
— Николай Борисович, Татьяна Васильевна… Простите меня, Катенька и ты не серчай, что увидел красоту иной дамы, — я улыбнулся своей жене. — Но Татьяна Васильевна, вы великолепно выглядите. Может только чуть, на год, не больше, старше моей супруги. Эх, а я строгих правил, иначе…
— Будет вам, — рассмеялась хозяйка дома, а еще и по совместительству, племянница почившего Светлейшего князя Потемкина. — Я, смею заметить, люблю своего мужа, но умею ценить и чужую красоты. Вы молодая пара и неизменно украшение сегодняшнего вечера. Смотрите, Михаил Михайлович, рядом с такой женой, сложно избежать дуэли.
— Я готов биться за честь своей супруги, любезная Татьяна Васильевна, как и за вашу честь, только у вас есть достойнейший защитник, в лице вас, Николай Борисович, — продолжался пустой треп.
— И будьте уверены, что за свою супругу я буду биться с любым господином, даже с вами, — усмехнулся Юсупов.
На том приветственное общение и закончилось. Хозяева встречали гостей у порога своего дома, и уже стала выстраиваться очередь из приглашенных, которые так же стремились поупражняться в красноречии.
— Угодник, — сказала Катя, как только мы отошли от хозяев приема. — На племянницу Потемкина засматриваешься? На ней можно было уже жениться из-за наследства.
— Ой, — сказал я, реагируя на то, что жена ущипнула меня за локоть.
Дворец Юсуповых не многим уступал убранству императорским, может даже в чем-то и превосходил. Несколько перебор с золотом, как по мне. Это было барокко во всей своей красе, с пышной лепниной, обилием золота и изящной мебели на тонких кривых ножках. Свечей было столько много, что только они обошлись хозяевам в рублей пятьсот, не меньше. Ну да Юсуповы — одно из богатейших семейств России, может и самое богатое, учитывая баснословное наследство племянницы Григория Потемкина, нынче жены Николая Борисовича.
Мы пошли по кругу приемной залы, как это и делают вновь пришедшие на прием. Прийти на прием чуть позже иных — это так же своего рода местничество, показатель статусности. И мы выдержали паузу, точно не прибыли первыми, даже не вторыми.
А теперь нужно сделать проходку, показать себя, увидеть других. Кому-то нужно просто кивнуть и улыбнуться, с иным перемолвится фразами, лучше на французском и про красоту дам. В сторонке стояли незамужние девушки, которые ждали своего часа, нет минуты, чтобы хоть кто-то на них посмотрел. Ну а если найдется для условной Наташи Ростовой свой условный Андрей Болконский, разговоров у девиц после приема-бала будет еще на полгода, с обсуждением каждого шага, каждого взгляда.