Заговор
Шрифт:
Элементарный боди лэнгвидж знает почти что каждый, ну или многие люди в будущем, особенно переговорщики. Этот подход не всегда верный, например, нос, действительно, может чесаться, или же запрокидывание ноги на ногу — быть обычной позой для собеседника. Но и у меня не было цели читать Талейрана. Уже было понятно, что о Шевалье он знает. Просто мне не хотелось говорить, что за ним, как и за всеми его людьми, следили и контакты с Шевалье были.
— Вас нужно бояться? — спросил Талейран. — Вот я думал, что уже понял вас, а тут шпионские страсти.
— Со мной нужно иметь нормальные деловые отношения, — улыбнулся я. — Шарль, вы же не
Наступила тишина. Я и не рассчитывал ни на быстрый ответ, ни вообще на то, что Талейран ответит.
— Шарль, давайте исходить из того, что я знаю о Шевалье и о том, что вы ее курируете. И, я прошу вас, воздержитесь даже от мыслей расправиться со мной. Эти мысли небезопасны, для тех в чью голову они приходят, — сказал я улыбнувшись.
— Такой у нас откровенный разговор начался, что и не поверишь, что мы политики. А не скажете, где сейчас находится Чарльз Уитворт? Не знаете? — лукаво спрашивал Талейран.
— Понятия не имею. А по-вашему я должен был это знать? — деланно удивился я.
— Покушение… исчезновение посла… Не находите, что это выглядит несколько подозрительно? — решил пойти в контратаку Талейран.
— Нет, — решительно сказал я. — Итак, мсье…
И я стал выкладывать то, что жду от Шарля Талейрана. Ни много не мало, а я его вербовал. При этом в ход пошли и большие суммы денег и угрозы, что российский император узнает о том, что это именно он, министр иностранных дел, подложил под и самого Павла и под наследника некую актрису, что взяла себе псевдоним Мадам Шевалье.
Наполеону будет куда проще и выгоднее расстрелять Талейрана, но не ссориться с Россией. Тут такие перспективы!.. Павел Петрович, например, да хранит его говорливый язык Бог, на конференции сказал, что персидский шах вполне может пропустить даже французские войска через свою страну. Ну а из Персии вполне удобно идти в Индию, если только продумать запасы воды, а логистику и персы укажут. Ну зачем об это говорить? Нужно же тихо делать!
— Наполеон может проиграть. Вы же понимаете это? Кому тогда спасать Францию? Наследники французской короны — это слабые люди. Вы, любезный Шарль, будете тем, кто сможет в период особой опасности, спасти Францию и французский народ, — заканчивал я свою пламенную речь.
Талейран молчал, смотрел на меня пристально, почти не моргая. Не спешил и я продолжать. Как бы не хотелось избежать такой ситуации, что министр откажется от сотрудничества и тогда… Убийство человека — это не всегда отличный вариант решения проблемы. Тем более, что пока Франция, как раздражитель для англичан, нужна. Но не должен он противиться шпионить для России. В иной реальности это делал, так почему в этой не поступать так же?
— А вас не станет, уж простите, но одно покушение было, — задумчиво после паузы начал говорить Талейран. — Кто узнает обо мне? Кто поможет мне остаться в высоком статусе во Франции, случись так, что будущее моей страны будет зависеть от другого монарха?
— Я понял вас. Император будет знать, но я постараюсь сделать так, что более никто не прознает, — сказал я.
— Его величество… Он… Как бы так сказать?.. Импульсивен, много чувств у него в политике, может и навредить мне, — нашел-таки слова Талейран и не назвал Павла Петровича сумасшедшим.
— Всегда есть риски, но в данном случае, они оправданы, — сказал я и улыбнулся.
— Тогда…
— Моя позиция уже служит хорошим отношениям между нашими странами. И не забывайте, любезный Шарль, что у меня есть что сказать императору, у вас, нет, — ответил я на попытку уже моей вербовки.
Еще немного мы бодались взглядами, после перекинулись угрозами, чередуя их любезностями, но остались на своих позициях: Талейран шпионит для России, а я друг Франции. Понятно, что министр не станет сообщать секретную информацию, к примеру, об экономике, вряд ли он будет слать сведения и о политике Франции в отношении третьих стран. Но, что касается России, расскажет.
— Скажите, любезный Михаил, а вы всерьез считаете, что такое положение дел в Италии жизнеспособно? Это же смех, а не государства. Что это за такое? Тренское епископство? Это же нежизнеспособное образование, — сменил тему разговора Талейран.
Да, и мне так кажется, что то самое Тренское епископство, да и герцогство Модена, или Генуэзская республика — это все не серьезно. Однако… разделяй и властвуй. Такое положение дел, когда политическая карта Италии вернулась к 1796 году, выгодно России. Мы устанавливали свое влияние в регионе.
При этом удивительно, но мы очень щедро делились. Тут частью и Австрия восстанавливала свои позиции, например в Милане, и Франция Геную и Парму почти получала, пусть там и были восстановлены прежние правители, но монархи подписали такие договора, что, по сути, они оказывались вассалами. На такое император Павел Петрович пошел без терзаний, для него был важен сам факт возвращения монархов на их престолы, а уже под чей гнет они попадали — вторично.
Петербуржский Конгресс закончился триумфом российской политики. На его полях блистал Александр Павлович, которому император поручил представлять Россию. Нет, император не фраппировал конференцию, он выступил с речью, приветствовал всех участников, но конкретно в работе не участвовал уже потому, что кроме Фердинанда Неаполитанского достойных монархов тут не было. Правда и короля Неаполя назвать «достойным» можно только с очень большой натяжкой.
Ну а наследник Российской империи раскрылся в полной мере. Он блистал, восхищал, влюблял в себя прессу, причем в большей степени зарубежную. Освещали событие даже представители английских газет. Если бы был при русском императоре аналитический отдел спецслужб, то уже могли бы понять о заговоре и чьи уши виднеются в нем. Английские газеты превозносили Александра и противопоставляли его Павлу.
Но итогам конференции все получали свое назад, но… Россия устанавливала протекторат над Ионическими островами, несмотря на то, что турки не были представлены на Конгрессе, это уже случившийся факт, что Корфу — город имперского значения. Это я такой термин ввел. Сложнее получилось с Дубровником, вернее за него вступились австрийцы, те же французы в лице Талейрана, но Будва и Которская бухта за Россией оставили. А Дубровник — свободная республика.
Кроме того, Триест так же оставался под русским протекторатом. И как же было сложно это сделать! Австрийцы, присутствующие на Конгрессе, вели себя так, будто они не потерпели поражения от Наполеона, а стоят уже где-то в пригороде Парижа. И даже после того, как именно их кандидат стал герцогом Милана, когда было заключенно выгодное Австрии торговое соглашение с Венецией, аппетиты Габсбургов только возросли.