Заговор

Старый Денис

Ну да это еще нормально, несколько уважительно, потому как в отряде Шатунова был Иван Безмозговский, Степан Грязнорукий и много иных. Развлекался барин, пока дела себе не нашел. Но, справедливости ради, нужно сказать, что те воины, а таких было пятеро, кто смог в кулачном бою одолеть Толстого, получали вправо выбрать себе фамилию. Шатунов побеждал барина, но все равно не получил право самостоятельного выбора, так как, по мнению Толстого, жалел дворянина и не ударял в полную смою богатырскую силушку.

— Я сам должен убить или пленить короля-узурпатора Камеаме, я же сын и зять истинного монарха Каумуалии, правителя

Кауаи и будущего короля всех островов, — горделиво отвечал Толстой.

— Ох, вашбродь, погубить нас ентая ваша игра. Тут жизни людские, — причитал Антип. — И как вы все енти имена-то запоминаете? Вот же нехристи.

Постоянно причитал Шатунов, но работу свою делал.

— Я должен… Шатун… должен. Ну что я за зять такой, что ни дать ни взять, нужно тестя поставить во главе всех туземцев, — с серьезным видом говорил Толстой.

Хулиганский характер Федора Ивановича противился объяснять истинные причины всего происходящего. Не только игра тут, не развлечения, но и серьезнейшая работа на благо Российской империи. На самом деле, атака на резиденцию короля была спровоцирована тем, что король Гавайев, Камеаме, пойдя на встречу русским, пообещав много чего, быстро забыл об обещаниях, как только к нему прибыли бостонские торговцы и напели в уши королю всякие гадости про русских. И такой подход в делах сильно обозлил молодого мужчину-авантюриста.

Иван Федорович Крузенштерн не был человеком бесконечного терпения, потому выходки Толстого командующего русской кругосветной экспедиции уже не злили, а выводили из себя. Крузенштерн хотел, было дело, оставить несносного юнца в Калифорнии, но там оказалась такая щекотливая и тонкая ситуация, что неуемный характер Толстого все испортил бы [в реальной истории Крузенштерн оставил Толстого в Охотске].

Николай Рязанов предложил высадить Толстого на Сандвичевых островах, так как тоже уже несколько понял, что этого парня нужно держать подальше от важнейших для русской колонизации мест. Ну а Гавайи, как и остальные острова архипелага пока представлялись Рязанову не столь важными, как Аляска и вот, Калифорния. Что там есть на этих Гавайях? Земли для сельского хозяйства? Так агрессивность местных была известна, вон аборигены гавайские Джеймса Кука убили, а потом голову мореплавателя отдали, но без челюсти. Что они сделали с остальным телом? Съели? Да ну их, этих гавайцев!

Но был наказ Сперанского, где четко указаны Гавайи, как одна из целей РАК. Так что Рязанов сделал некоторую ротацию, оставляя себе человека, который должен был заниматься делами на Сандвичевых островах, ну а Толстой согласился годик посидеть на острове Гавайи, пока Рязанов сделает все, что было запланировано для нормальной работы колонии Рос в Калифорнии.

— Вашбродь, а вы енто сурьезно, что женить нас собрались? Местные девки добрые, красивые, но распутные же, ходют с цыцкой голой. Разве ж это дело? — пользуясь случаем, Антип сделал неловкую попытку отговорить Толстого в желании барина женить стрелков.

— Нечего в блуде жить! А то мне жена моя уже говорит, что ее боги гневаются, а еще мужики гневаются, что вы, казачки, их сестер, а кто и матерей того… этокого, — сказал Федор Иванович.

— Жена ваша? Так не венчаны же, — пробурчал Антип.

— Тишина! — прошипел Икаика, старший в отряде воинов правителя Каумуалии. — Ночью слышно все лучше.

Говорил

воин на своем языке, который, на удивление, причем всех, и туземцев, и русских людей, Толстой учит необычайно быстро. Когда нужно было что-то делать, да сам Федор Иванович оказывался заинтересован в деле, то не было для этого человека ничего невозможного. Между тем общее командование войском было на зяте истинного правителя, коим считал себя Каумуалии.

— Она жена мне и точка! А в храме повенчаемся, а тебя, Антип Шатунов, сделаю графом Русского королевства Гавайи. Как? Хочешь быть графом? — шепотом продолжал говорить Толстой.

Антип не ответил. Хотел ли он быть графом? Знать бы что это вообще такое. Да и зачем в графьях ходить тут, где и король будто убыточный купец, бедный и голый, только что срам тряпкой и прикрывает?

Федор Иванович Толстой, как только Крузенштерн отправился дальше, в Охотск, и у Сандвичевых островов остался только один фрегат, названный «Мирным», начал действовать. Перво-наперво, Толстой убедил капитана фрегата, что теперь именно он, особый представитель РАК на острове Гавайи, имеет право указывать кораблю цели и вообще использовать фрегат по своему усмотрению. Там вроде бы была ситуация с проигрышем капитана в карты, но это не точно.

Федор Иванович сразу же решил помирить двух врагов: Каумуалии, правителя острова Кауаи, еще тогда не «родственника» и правителя, короля Камеамеа, который объединил под своей властью большинство островов архипелага. Поплыл к первому, ну и на неделю там остался. Толстой недооценил хитрость и мудрость, а так же, как показали дальнейшие события, умение учиться, местного населения.

Младшая сестра Каумуалии не была замужем, точнее, была, но это указом правителя отменили. Всего-то три месяца, как вышла замуж, можно и отменить. Молодого русского начальника решили женить. Ну а Толстой, еще не видя своей жены, но узнав ее имя, так рассмеялся, что правитель Каумуалии сразу понял — этот жениться. Звали молодую женщину Анахуея. Федор Иванович как услышал, сразу для себя решил, что если девушка не сильно старая и не очень уродливая, обязательно жениться. Это кому в Петербурге расскажи, что был женат на Анахуее, так прославишься на всю Россию.

А потом он ее увидел и обомлел. Аннушка, стала желанной женщиной, его женщиной. Как умеют творческие, гиперактивные люди, живущие во время сентиментализма и превозношения чувств, влюбляться, так не умеет никто. Они уходят в чувства и эмоции, как в прорубь прыгают на Крещении, обжигаясь холодом, а после в перетопленную баню, обжигаясь уже жаром. Но неизменно с ожогами, нет им места, везде горят, если не рядом с любимой. Вот так влюбился и Толстой, пожелав принести своей жене весь мир на ладонях, но пока уничтожить конкурента тестя.

— У него жена хоть Анна, а у меня баба Хияка. И как ее звать иначе? — бурчал Антип.

— Выход! — сказал на русском языке Толстой, а после продублировал это же слово на гавайском-полинезийском языке.

Воины вновь двинулись в сторону резиденции короля Гавайев. Фрегат «Мирный», а также пакет бот «Америка» высадили ночью пять сотен воинов правителя острова Кауаи. Вместе с ними на войну отправились пятьдесят стрелков РАК. До этого полтора месяца, даже немного больше, стрелки и лично Федор Иванович Толстой учили туземцев обращаться с огнестрельным оружием.