Заговор
Шрифт:
Может там, внутри себя, Александр и любит кого-нибудь, кроме себя, но я уже в это не верю. Он знает, что я не очарован им, таким из себя умным, утонченным, величественным. Александр, как мне кажется, такие вещи даже не знает, он их чувствует. Эх, Саша, Саша!.. А ведь я думал на тебя ставку делать!
— Господа, его императорское величество, сейчас выйдет к вам, — провозгласил ливрейный лакей, а молодые офицеры подобрались, казалось, что это уже невозможно, но они еще больше выпрямились.
Через пару минут, веселый со смеющимися глазами, вышел император. Павел общался с офицерами непринужденно,
Такое открытое общение шокировало офицеров. Они же думали о государе, как о сумасброде, чудовище, которое может нос откусить за не начищенную пуговицу. Но все не так, император веселый и откровенный человек, уважающий честь и достоинство дворян. Правда, он такой именно сейчас.
— Господин Сперанский, распорядитесь, чтобы господам дали такие сладкие подарки от императора, что нигде более они не попробуют, — Павел лукаво улыбнулся. — И пусть они угостят своих прелестных дам. Так ведь, господа, дамам угощение самое то!
— Дозволите, ваше величество, господам даровать Царской настойки? — спросил я, так же улыбаясь, вторя настроению государя.
— Но только так… — деловито-шутливо император погрозил пальцем. — Чтобы не во вред службе. И еще… Бейте шведа, как умеют только русские воины!
Сказав это, император удалился в столовую, только повелев и мне последовать за собой. Я распорядился об угощении офицеров, и спешно направился в столовую, оставляя шокированных офицеров наедине со своими мыслями. У кого-то прямо сейчас ломается мировоззрение.
К сожалению, а где и к счастью, Павел, действительно сделал столько много, чтобы его считали главным злом для русского дворянства, что на фоне дворянского беспредела в Екатерининскую эпоху, подобное ломало сложившиеся устои.
Все эти разрешения крестьянам жаловаться на своих господ, действенное наказание, штрафы, с помещиков за загубленные крестьянские души, как и много иного, формировали отношение к монарху. Настолько помещики и некоторая часть военных возненавидели государя, что ожидали видеть зверя, а увидели счастливого человека.
— Ваше величество! — я церемониально поклонился сидящей за столом Александре Павловне.
— Хм… Вы умеете быть обходительным? — отвечала королева Швеции, а после обратилась к Павлу. — Папа, где вы нашли столь многогранного в своих талантах подданного? Если мне будет позволено Господом вновь занять свое место в старом дворце в Стокгольме, я хотела бы видеть Сперанского подле себя.
— Дочь моя, не отдам! — император и королева рассмеялись.
— Пользуясь случаем, ваше королевское величество, позвольте испросить вас прощения за вольные и невольные прегрешения. В знак моей искренности, не сочтете ли за оскорбление, что чудное пирожное, созданное моим знакомым поваром, будет названо вашим именем? — сказал я.
— Ха! Ха! Это же надо, папа, я буду есть Сашеньку! — рассмеялась великая княжна Мария.
Вновь смех. И даже не заботит эту часть императорской семьи, что нет с ними старших братьев, что матушка где-то бродит, вернее, оказалась больной и не выходит, хотя я точно знаю, что она здорова.
У меня сложилось четкое убеждение, что о заговоре
— Михаил Михайлович, я сочту за честь, в случае, конечно, что пирожное будет сносным, если мои имя и тут будет увековечено, а не только, как сбежавшей королевы. Но я благодарна и за побег, и поверьте, будет возможность, я поспособствую вам, — сказала Александра и тихо добавила. — Еще бы та девочка выжила.
В такую королеву можно влюбляться. Подував об этом, я было дело, чуть не сказал, что оружием красоты и любви эта королева может править державой. Но вовремя спохватился, когда понял, как именно можно растолковать подобные слова. Екатерина так же правила красотой и любовью, вот только это как-то пошло выглядело, в последние годы царствования, особенно.
В это время принесли десерт. Это было пирожное, названное в иной реальности «Павлова» в советском простонародии «бизе с кремом».
— Прекрасное, воздушное и светлое, как облик и душа вашего величества, — презентовал я блюдо.
Павел Петрович поменялся в лице и уставился на меня немигающим взглядом. Да, увлекся я, слишком откровенные комплименты говорю мало того, что замужней женщине, так и королеве, вдобавок дочери российского императора.
— Я хочу познакомится с вашей женой, Михаил Михайлович, — после некоторой паузы сказала Александра Павловна. — Она Оболенская? Дочь князя Вяземского? И как князь усмотрел такого зятя?
— Это возможно, если будет на то воля моего императора, — сказал я, вновь примеряя образ благопристойного верноподданного.
— Покидать дворец я запрещаю! — сказал Павел и от этих слов опять повеяло павловским самодурством.
Правда, учитывая обстоятельства, что королева была украдена, а со Швецией вот-вот начнется война, на границе уже имели место перестрелки, запрет вполне логичный. Так что либо с серьезной охраной выходить, либо Александре стоит посидеть во дворце.
— Господин обер-гофмаршал, проследуйте со мной! — строго сказал Павел Петрович и пошел в направлении своего первого кабинета.
Все, кончилось веселье. Лимит на улыбки император Павел выполнил на пару месяцев вперед. Наверное, и я несколько забылся, не хочу думать о том, что прямо сейчас наступает переломный момент в истории России. Просто усталость накапливается, она умножается на переживания, стресс, повышенное чувство ответственности.
Я же понимаю, что от меня сейчас очень многое зависит. Просто плыть по течению и ждать, когда заговорщики сделают Россию слабой, а это неминуемо, так как последует крутой поворот в политике, я не буду. Наследники так себе, император временами то же ни то ни се. Нет абсолютного фаворита в этой гонке за престол, в моей голове не сложилось четкое видение, такое, чтобы не сомневаться. Но выбор же сделан.