Заговорщица
Шрифт:
Гиз пробормотал проклятие.
— Я тот самый человек, что восемь месяцев назад крикнул вам на Гревской площади, что вас надо называть не Генрих Меченый, а Генрих Опозоренный…
— Исчадье ада! — зарычал Гиз.
— Я тот самый человек, что сдался вам на улице Сен-Дени, сдался, чтобы спасти несчастную беззащитную женщину. А вы тогда обозвали меня трусом. И я поклялся, что отомщу за оскорбление, поклялся, что вы умрете от моей руки, Генрих де Гиз! Генрих Опозоренный! Сегодня я хочу кровью смыть это оскорбление!..
Генрих де Гиз, убийца Колиньи и многих других несчастных, ты хочешь знать, зачем я явился сюда? Я жду тебя, чтобы предложить открытый, честный поединок. Моя шпага — против твоей, мой кинжал — против твоего!.. Отвечай же, я жду!
— Да вы, сударь, рехнулись! — взорвался герцог. — Определенно рехнулись! Эй, кто-нибудь! Арестовать этого сумасшедшего!
Герцог бросился к маленькой дверце и попытался открыть се, но безуспешно. Мало того: с лестницы раздались угрожающие крики:
— Убей! Убей его! Смерть Гизу!
Гиз узнал голоса и в одно мгновение понял, что трое за дверью не выпустят его отсюда живым!
— Сударь, — спокойно сказал Пардальян, — у вас есть только один способ спастись — прорваться через лестницу, заколов этих троих дворян. Но сначала вам придется сразиться со мной. Решайтесь! Я предлагаю вам честный поединок! Если вы откажетесь, я распахну дверь, эти люди ворвутся сюда, и я скажу им: «Убейте герцога де Гиза, он слишком труслив, чтобы защищаться!»
Генрих Меченый понял, что попал в ловушку, из которой нет выхода. Как он раскаивался, что не нанес удар раньше… король опередил его… он погиб!
И вдруг он осознал, что его единственная надежда — собственная храбрость и умение владеть оружием. А на полях сражений Гиз всегда славился как опытный, хладнокровный и отважный воин.
Убить этого человека… этого негодяя Пардальяна… потом ринуться на лестницу, сметая все препятствия, прорваться в покои королевы-матери и выскочить во двор. Он успеет поднять своих сторонников, они захватят замок, и тогда Гиз собственной рукой всадит кинжал в сердце короля Франции… Только так надо действовать, иначе — смерть!
Не говоря ни слова, герцог вытащил шпагу и атаковал шевалье, надеясь застать его врасплох. Пардальян успел уклониться, и через мгновение клинок противника сверкнул у самых глаз Гиза.
Схватка оказалась молниеносной. Пардальян, не думая об обороне, сделал рискованный выпад, грозивший ему самому неминуемой смертью, окажись Меченый порасторопнее. Жан ударил один раз, только один раз, — и Генрих де Гиз зашатался, выронил шпагу и упал навзничь. Клинок шевалье насквозь пронзил ему грудь…
Пардальян вытер шпагу и медленно убрал ее в ножны. Склонившись над герцогом, он задумчиво произнес:
— Мертв… я отомстил за оскорбление, нанесенное мне тогда в гостинице «У ворожеи»… Прощайте, ваша светлость! Удар шпаги — плата за одно неосторожное слово? Не слишком ли суровая кара? Думаю, нет… Правда, ваше слово всего лишь оскорбило бедного странствующего рыцаря, а мой удар шпаги перевернул судьбу французского королевства…
На этом шевалье кончил философствовать. Он бросил последний взгляд на Гиза, чтобы убедиться, что его противник не дышит, и распахнул дверь, ведущую на боковую лестницу. Трос убийц вопросительно посмотрели на него.
— Господа, — обратился к ним Пардальян. — десять минут еще не прошли, однако же вы можете войти. Вы возвратили мне долг, а я возвращаю вам герцога де Гиза.
И он спокойно направился вверх по лестнице.
Шалабр, Сен-Малин и Монсери с кинжалами в руках ворвались в кабинет. Они увидели поверженного герцога; кровь струей текла из его раны.
Потрясенные молодые люди в растерянности остановились.
Что произошло между Пардальяном и герцогом? Дуэль? Но прошло всего лишь несколько минут… Убийцы удивленно переглянулись, но в этот момент Гиз шевельнулся… Он был еще жив! Герцог открыл глаза, попытался приподняться, застонал и прошептал:
— Ко мне! Убивают…
Те, кто собрались в прихожей, поняли, что происходит, и криками подбадривали своих товарищей:
— Убивайте! Добейте! Прикончите его!
Тремя убийцами, казалось, овладело безумие. Они набросились на герцога и нанесли ему несколько страшных ударов кинжалами.
— На помощь… — прошептал умирающий, делая последнюю попытку подползти к окну.
Тут не выдержали нервы у тех, кто ждал в прихожей, и они выломали дверь. Луань, Дезеффрена и некоторые другие ворвались в рабочий кабинет короля.
Вся атмосфера комнаты была насыщена ненавистью и страхом. При виде крови придворные разъярились, подобно тиграм, рвущим добычу. Гиз уже давно умер, а они все били и били его кинжалами…
Потом подоспели те, кто укрывались в спальне короля. Все громко кричали, изрыгали проклятья, терзали, словно демоны ада, труп. Кровь брызгала на одежду, на стены, на лица убийц.
Наконец тело герцога перетащили в прихожую.
Появился король, который взглянул на покойника и — прошептал:
— Какой он огромный! Мертвым Гиз кажется еще выше, чем был при жизни.
Слабая улыбка мелькнула на бледных губах Генриха III. Он подошел поближе, поставил ногу на голову поверженного врага и произнес:
— Отныне я один — король Франции!
А в Блуа уже разразилась буря. Весть о смерти герцога мгновенно разнеслась по всему городу. Люди короля преследовали и безжалостно убивали сторонников Гиза. Те в большинстве своем оказались застигнуты врасплох. Верные Валуа войска арестовали герцога де Майенна, кардинала де Гиза, старого кардинала де Бурбона и всех видных деятелей Католической Лиги. Колокола ударили в набат. Повеяло ужасом Варфоломеевской ночи… Крики раненых, стоны умирающих, вопли преследователей, выстрелы из аркебуз, десятки людей, пытающихся вырваться из Блуа и найти спасение за городскими воротами…