Заговорщик
Шрифт:
– Быстро к лифту!
– скомандовала Джонс. Все набились в грузовой лифт и поднялись в грузовые отсеки.
– Здесь будет твоя камера, - бросила через плечо одна из сопровождавших меня амазонок, толкая дверь подсобного помещения.
– Кстати, о твоем приятеле, - обернулась ко мне Джонс.
– Думаю, тебе приятно будет узнать, что ему удалось отвертеться. Так что тебе придется отдуваться за двоих.
Она, по всей видимости, не подозревала, что я действительно был рад услышать это известие.
– Как же ему удалось избежать вашей трогательной заботы?
– Я не смог удержаться от сарказма.
Джонс повернулась ко мне:
– Очень некстати прибыл чрезвычайный посол Содружества и поинтересовался именно им. Дружка твоего мы обработали еще в госпитале и хотели, чтобы он рассказал суду все, что видел. Но специалисты, прибывшие вместе с послом, поставили блокаду на нашу программу и ничего, кроме событий последнего дня, не удалось получить. Впрочем, и этого вполне хватило тебе на смертный приговор, а ему - на пожизненное заключение. Но тут заработала межпланетная дипломатия, и твой приятель… Как его там?
– Виски, - подсказал я.
– Вот-вот, он будет отбывать наказание по месту жительства.
– А как же я?
– А про тебя разговора не было. Никто не думал, что тебя удастся найти, поэтому приговор остался в силе. Нам, конечно, пообещали, что, как только ты появишься на своей планете, тебя сразу выдадут нашему правосудию, но такого еще не бывало.
– Но я ни в чем не виноват!
– воскликнул я, ибо надежда на апелляцию, так тщательно лелеемая, умирала в колыбели.
– Из показаний твоего приятеля следует как раз обратное.
– Но ведь вы могли меня и не найти! В таком случае…
– В таком случае тебя искали бы по всем населенным планетам.
– Но их великое множество! Им несть числа!
– Правильно, их много, а подружка у тебя одна, - усмехнулась Джонс.
– Стоило только ей уйти из Службы, как это вызвало подозрения.
Подозрения укрепились, когда она начала разыскивать некоего Бешеного Тедди, который отбыл с Хеинвы в день мятежа. Вот тут-то и нашелся след, дальше было проще… Все ясно, или есть вопросы?
– Все, - ответил я.
– Послушайте, может, вы снимете наручники? Убежать отсюда я все равно не смогу.
Джонс смерила меня критическим взглядом.
– Ну что же, под твое честное слово.
– Она подошла ближе, развернула меня спиной к себе и освободила руки.
– Только веди себя тихо, иначе я не поручусь за своих девочек
Часть вторая. ЛАБИРИНТ
Вертолет опустился на большую поляну посреди густого леса у самого подножия круглой, как половинка арбуза, сопки. Дверь крылатой машины плавно отъехала назад, и я увидел лицо своего злого гения - сержанта Джонс.
Она была одета теперь не в полицейскую униформу, а в легкий костюм сотрудника Службы безопасности. Привычный пояс со множеством самых разных аксессуаров сменился простенькой кобурой, внутри которой поблескивал бластер. Считая случай достаточно торжественным, Джонс даже сделала макияж, чего раньше за ней не замечалось.
– Добро пожаловать, крестничек!
– пропела она.
– Я специально приехала проводить тебя в последний путь и убедиться в том, что мы уж больше не свидимся.
Я счел излишним отвечать на ее колкости. Эта молодая и в общем-то красивая женщина по не совсем понятным мне причинам желала моей скорейшей гибели, и если бы не она, я прожил бы свою жизнь по-другому. Быть может, меня и преследовал страх разоблачения и стыд за совершенное, но трагических приключений было бы намного меньше. Только благодаря ее упорству и неутомимости я оказался здесь, возле округлой сопки, таящей в своих недрах смертельную ловушку, называемую Лабиринтом.
Я медленно спустился из вертолета на площадку. Густой зеленый мох, устилающий всю поляну мягким ковром, слегка прогнулся под ногами, а потом пружинисто толкнул подошвы.
Спустившись, я замер, ожидая приказаний конвоира. Совсем немного времени понадобилось мне, чтобы усвоить основы поведения арестованного: тюремщицы Хеинвы хорошо знали свое дело.
Когда я убедился в том, что уготованной мне участи избежать не удастся, мной овладела апатия, будто бы не я, а кто-то другой должен был умереть в самом недалеком будущем. Возможно, даже отмена приговора уже не вернула бы мне прежнего оптимизма. Морально я уже умер, лишь бренная плоть, пустая оболочка, еще двигалась, подчиняясь приказам извне.
По прилете на Хеинву я сразу же попал в центральную тюрьму Молулу. Колеса машины правосудия тотчас пришли в движение - столь стремительное, что понадобились всего сутки для того, чтобы мне оказаться на этой веселенькой полянке, на самом краю пропасти. Казалось, появление мое на планете было полной неожиданностью для всех и от меня постарались наискорейшим образом избавиться, как от соринки в глазу. Азарт, с каким меня старались затолкать в Лабиринт, был немного чрезмерен. Можно было подумать, что кому-то не терпится еще раз испытать возможности загадочного сооружения.
Впрочем, эта неприличная спешка очень скоро разъяснилась самым банальным образом. Просто в тот день в Лабиринт шла очередная группа осужденных на смерть и, как мне потом стало известно, мой труп решили спрятать под грудой других. Способ этот хоть и древний, но верный.
Мои товарищи по несчастью стояли коротенькой неровной шеренгой немного в стороне под бдительной охраной десятка вооруженных до зубов амазонок Одеты все они были разномастно - двое или трое носили хорошие костюмы, шитые на заказ, двое были в комбинезонах, один в джинсах и ковбойке. Никто не выдавал смертникам униформы - каждый был одет в ту одежду, в которой его арестовали. Однако все они были довольно опрятны. Я же на их фоне смотрелся бродягой, подобранным на помойке. Как вы, наверное, понимаете, у меня не было возможности захватить с собой ничего из гардероба, а костюм, переживший вместе со мной все приключения, был не в лучшем виде. На нем еще остались следы медной пыли, которую я добывал на Истер, и, как мне кажется, где-то в швах застряли листочки болотной ряски из лужи возле шоссе, куда я упал вместе с обломками лимузина.
Все приговоренные были мужчинами, что, собственно, меня нисколько не тронуло. К женщинам на этой планете относились куда как мягче и даже за тяжкие преступления не приговаривали к исключительной мере наказания. Лица приговоренных были серьезны и сосредоточенны, словно все они готовились совершить подвиг и шли на смерть добровольно. Видимо, каждый из них питал надежду на возвращение, хотя вероятность этого была всего один шанс к миллиону, а то и меньше. Тем не менее ни у кого в глазах я не заметил смертной тоски.