Заговорщик
Шрифт:
На площадке, возле самых посадочных опор, стояла… Нолли! Придумать что-либо более неожиданное было просто невозможно. За время моего заключения в шахтах я еще ни разу никому не рассказывал о ее существовании, а отупение, о котором говорилось выше, вышибло у меня из головы остатки воспоминаний.
Увидев ее, я застыл в проходе в самой нелепой позе, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Почувствовав мой взгляд, Нолли обернулась, и по выражению ее лица можно было понять, что далеко не сразу узнала она в запыленном шахтере некогда элегантного молодого юриста. Над нашими головами грохотал конвейер, по ажурному причалу сновали роботы, в воздухе висела тонкая, как пудра, пыль, неизбежно просачивающаяся из производственных помещений, но все это было где-то очень далеко. Вселенная, полная прекрасных звезд, снова объяла нас, и все огорчения этого бренного мира канули, исчезли в туманной дали.
Мне кажется - мы оба взлетели и одновременно соединились в воздухе высоко-высоко над пропыленной площадкой. Своды рукотворной пещеры вдруг раздались, и в высоте бездонной пропасти над нами вспыхнуло ослепительное солнце. На краткий миг мы слились воедино, как сливаются дождевые капли на стекле из двух в одну - неразделимую, единую, сверкающую. Губы наши сомкнулись в долгом, исполненном нежности поцелуе… И вдруг все кончилось.
– Иван Волков!
– не спрашивая, но утверждая, сказали у меня за спиной.
– Да, я.
– Нолли еще была в моих объятиях, но я чувствовал, как она тает, ускользает…
– Вы арестованы!
Я обернулся. В пяти шагах от меня стояла сержант Джонс. В руке ее сверкал бластер. По периметру площадки стояли еще с десяток похожих на нее девушек Их лица светились торжеством. По всей видимости, они долго охотились за мной и теперь праздновали победу. Только Джонс оставалась, как всегда, невозмутима.
– Постарайтесь не делать резких движений, - предупредила она.
– Мои девочки устали и могут случайно убить вас «при попытке к бегству».
И вдруг я понял. На Хеинве мы с Виски пару раз выезжали на рыбалку вместе с коллегами из филиала. У рыбаков есть такой прием - «ловля на живца». То есть маленькую живую рыбку протыкают крючком и на длинной леске отпускают в воду с тем, чтобы поймать большую рыбу. Мне только было не совсем ясно, кто из нас наживка - я или Нолли? Измену с ее стороны я исключил сразу - судя по ее испуганному лицу, эта встреча не сулила ничего хорошего и моей подруге.
– Кстати, прошу учесть, - продолжала Джонс, - что вы приговорены заочно к смертной казни и ваша жизнь не имеет для нас никакой ценности. Прошу!
Она плавно повела рукой в сторону аварийного люка корабля. Но в тот момент возникло обстоятельство, едва не изменившее весь ход событий.
До нас донесся топот десятков ног, и из черных нор горизонтальных выработок появились мои товарищи по работе. Лица шахтеров были угрожающи, многие держали в руках оружие.
– Эй, там!
– крикнул огромный, как гора, землянин Дик - По какому праву вы забираете нашего товарища?!
– Он совершил тяжкое уголовное преступление и будет наказан, - не поведя и бровью, ответила Джонс.
– На этой планете свои законы, и нас не касается, что он натворил где-то там. Он - наш товарищ и останется здесь ровно столько, сколько сам пожелает.
– Там, куда мы его отвезем, - не слушая оппонента, продолжала Джонс, - у него останется очень небольшой шанс сохранить свою жизнь, но, если вы попытаетесь воспрепятствовать нам, я пристрелю его прямо здесь!
– Тогда никто из вас не уйдет отсюда, - сказал Дик, качнув проходческим лазером.
Я знал, что этой штукой прокладывают штреки - лазер прожигает сорок метров породы в минуту
– Разве что в виде пара!
– хохотнули из-за его плеча.
Казалось, Джонс на секунду задумалась, но движение ее не ускользнуло от моих настороженных глаз. Окошко бластера желтым кошачьим зрачком уперлось мне в переносицу. Джонс держала свое оружие каким-то особым образом у пояса, и поэтому шахтеры ничего не заметили.
Нолли среагировала быстрее меня - она ударила мне под коленки, и мы оба упали. На стене шахты, в трех метрах от пола вспыхнула порода. В ответ кто-то из шахтеров выстрелил. Пуля ударила Джонс в предплечье, и бластер покатился по полу. Скафандр высшей защиты предохранил неустрашимого сержанта от ранения, но удар был все же чувствителен. Она упала и, болезненно сморщившись, схватилась за руку.
Девушки, сопровождавшие Джонс, вскинули свои тяжелые бластеры. В стане шахтеров заклацали затворы. Но из-за разницы в вооружении численное превосходство контрабандистов сводилось на нет. Девушки были одеты в скафандры высшей защиты и находились под прикрытием конструкций челнока, повреждение которых могло привести к катастрофе. Все это понимали, но молчаливое противостояние продолжалось. Не знаю, какого бога благодарить, однако перестрелки, вроде бы неизбежной, не последовало. Все понимали, что далеко не многим удастся покинуть поле боя целыми и невредимыми.
В тот момент я понял, что надо хоть как-то проявить себя. В конце концов корнем конфликта был я и никто другой. И если бы тогда пролилась кровь, то она была бы на моей совести. Все эти люди выполняли свой долг. Одни - долг товарищества, другие - долг службы. И не их вина в том, что они были искренни в своих намерениях, что готовы сложить головы ради своих жизненных принципов.
Поэтому я поднялся с усыпанного песком пола, помог встать Нолли и, шагнув в сторону Джонс, сказал:
– Я сдаюсь.
Джонс подняла на меня глаза, видимо, подозревая некое коварство в моих словах, потом протянула руку и, подобрав свой бластер, поднялась на ноги.
– Вот как?
– Похоже, она была несколько ошарашена моим заявлением.
– Именно так, - возможно искреннее улыбнулся я.
– Вверяю себя вашим заботам и надеюсь на ваш гуманизм по отношению к пленным.
– Вот как!
– повторила она уже другим тоном, теперь она снова светилась торжеством.
– И что же, никаких условий?
– Нет, одно условие все же будет.