Заимка в бору
Шрифт:
– Господа-то офицеры чем провинились?
– Говорят, не приняли строгих мер, вот и к ответу….
Среди пассажиров слухи ползли сначала шепотом. Люди оглядывались и даже крестились. Кто-то сказал, что Барнаул сгорел дотла. Ему стали возражать. Спор разгорелся. Вскоре пароход наполнился испуганным громким говором.
В течение дня «Илья Фуксман» несколько раз причаливал к селам на берегу. И опять по обеим сторонам сходен выстраивались солдаты с винтовками и шла посадка призывников, под плач и причитания провожающих.
Наступила ночь. Призванные из запаса, опустошив бутылки с вином, взятые из дома, недружно пели на нижней палубе и корме. Играли сразу две гармошки. Кто-то ругался, кто-то всхлипывал.
– Пожар, пожар! – вдруг раздалось с Верхней палубы.
– Какой пожар? Где?
Ночное небо действительно светилось заревом в той стороне, где должен быть Барнаул.
– Небось запасные буянят перед фронтом, – хмуро сказал старый крестьянин в черном картузе. – Понаехали подводы с провожающими, тут слезы, тут пьянки, а там понеслось!
Крестьянин оказался прав. Утром пароход не мог пристать к дебаркадеру, потому что он горел, а другие уже сгорели. Капитан приказал бросить сходни прямо на берег, опасаясь, как бы не подожгли и его пароход. Запасные с криками вывалились на берег.
– Пошли казенку громить! – крикнул кто-то, и толпа устремилась к винному складу.
Высадив всех, пароход отошел на середину реки и бросил якорь.
Я вышел со своим узелком с гостинцами в город и попал в самую гущу событий. Те, кого царское правительство гнало на бессмысленную войну, выражали свой протест самым буйным и пьяным образом. Летели камни в стекла магазинов. Чиновники разбежались из учреждений по домам. Полиция и воинский начальник спрятались. Город был во власти новобранцев. Пристани, пакгаузы и склады Барнаула пылали. Сгорели три улицы около пристани. Лишь одна пристань не пострадала. Ее отстаивала администрация пароходства. Седой капитан что-то пытался говорить пьяному плечистому новобранцу, но тот вдруг схватил его за мундир и отбросил в сторону. Толпа ворвалась в буфет, и вскоре здание окуталось красно-желтым пламенем.
Из двухэтажного винного склада за городом тащили водку и спирт. Люди шли шатаясь, ползли, валялись в канавах, на полу и в коридоре винного завода.
А толпа уже направилась в центр города. Полетели камни в зеркальные стекла большого магазина Морозова. Вскоре оттуда стали появляться люди с тюками материи, с мешками, набитыми обувью и бельем. Толпа бросилась к огромному смирновскому пассажу, занимавшему целый квартал. Выломала двери, ворвалась в первый этаж магазина и устремилась на второй, где помещались страховое общество «Саламандра», «Русский для внешней торговли банк»…
Я стоял в подъезде какого-то дома, испуганно выглядывая оттуда. Железные жалюзи были спущены на всех окнах магазина. Внутри было темно. Из дверей выбегали люди с награбленными товарами.
Вдруг в конце улицы показались солдаты. Они шли рядами, с винтовками на плечах, сверкая штыками. Впереди – полицейский пристав и офицер, который приехал на пароходе «Илья Фуксман» с этими солдатами. Толпа перестала шуметь, но и не разбегалась.
Офицер что-то скомандовал. Солдаты построились вправо и влево двумя шеренгами, перегородив улицу. Офицер и пристав оказались позади солдат.
Как сейчас помню слова команды, сразу, без предупреждения:
– Первая шеренга с колена, вторая стоя, прямо по толпе – взво-од… пли!
Грянул залп! Вслед за ним сразу же защелкали затворы винтовок.
– Пужают это! – крикнул кто-то. И голос утонул в общем вопле ужаса, когда увидели падающих, убитых и раненых. Толпа бросилась врассыпную, я тоже кинулся бежать. Плохо помню, как я оказался на краю города, но в памяти до сих пор осталась команда, грохот залпа, звон разбитых окон в домах – большинство солдат выстрелило поверх толпы. Однако нашлись и службисты – в толпе раздались тупые шлепки от пуль, ударивших в людей, крики и стоны раненых.
Немного пришел в себя, когда оказался за городом, все еще переживая увиденное.
Так я увидел, как умирают люди…
– Чего несешь, сопляк? – остановил меня казак с нашивками урядника на погонах, нагибаясь в седле и обдавая меня запахом алкоголя. За плечами у него был карабин, с левого бока шашка, на руке висела знаменитая нагайка, хорошо знакомая беспокойному студенчеству. Казаки только что прибыли на усмирение из Новониколаевска.
– Книги и гостинцы, – ответил я, – в деревне был, а сейчас возвращаюсь домой.
– Значит, в чужое лапу не запускал? – спросил казак, развязал узелок с гостинцами и с удивлением рассматривая книгу «Птицы России».
– А зачем мне чужое? Я домой иду!
– Мне тоже охота к себе в станицу, а вот служба. Стой тут и обыскивай каждого встречного и поперечного.
Завязав узелок и мысленно обрадовавшись, что казак не огрел меня нагайкой, я зашагал дальше, на заимку, все еще ошеломленный пережитым ужасом и находясь словно во сне…
Потом рассказывали, что солдаты больше не стреляли. Они окружили выломанные двери и хватали выбегающих людей с награбленным. Казаки уводили их в тюрьму. Люди перестали выбегать, боясь быть схваченными. Но вдруг обвалился горящий потолок и завалил выход. Многие погибли в огне.
Радость матери по поводу моего благополучного возвращения была безгранична…
В тот день отец приехал из города вместе с известным путешественником Г. Н. Потаниным. Он всегда бывал у нас, когда проезжал из Томска, направляясь на Алтай.
Григорий Николаевич начал рассказывать, что был у начальника Алтайского округа Михайлова. Генералу уже известно, что в Сараево было не простое убийство. Это Германия спровоцировала своего союзника Австро-Венгрию начать военные маневры. Серб Гавриил Принцип выстрелил в наследника австрийского престола. Сейчас же сербам предъявили невыполнимый ультиматум и началась война. Но Россия связана с сербами договором и, значит, тоже втягивается в войну против немцев и австрийцев. А за нами и наши союзники – Англия и Франция. Значит, мировая война неизбежна.
– Какой ужас. Григорий Николаевич, вам лучше вернуться в Томск. Отложите поездку на Алтай – наступает тревожное время, – посоветовала моя мать.
– Пожалуй, вы правы, Мария Федоровна. Но все-таки я дня на три задержусь в Барнауле. Может быть, шумихи не будет и все еще уладится.
Встревоженный отец сказал:
– Старый дурак, наш воинский начальник, объявил призыв в армию сразу огромного количества людей. Тысячи призывников потекли в город из окрестных деревень. Они запрудили телегами все улицы и площади.