Заимка в бору
Шрифт:
– Это что такое? Нельзя зайцев гонять, ты не гончая! Нельзя, нельзя! – как можно строже прикрикнул я на собаку, поднял веревку и легонько ударил провинившегося сеттера. А он повалился на спину и поднял заднюю ногу.
Бросив веревку, я долго рылся в сосновых дровах, выискивая смолистые поленья, пахнущие бором. Набрав дров, протянул руку к веревке, но ее не было. Я удивленно оглянулся: Бекас в сторонке закапывал веревку в землю! Пока я выбирал дрова, он вырыл ямку, положил туда предмет своего наказания и носом старательно забросал землей. Это так поразило меня, что я стоял и смотрел, ожидая, чем это кончится. Бекас «похоронил» веревку и весело подбежал ко мне, виляя хвостом и радостно глядя в глаза. Весь его вид говорил, то он сделал нужное дело для нас обоих, избавив от ненавистной веревки.
Я наклонился и погладил собаку – ведь это было явное проявление зачатка разумной деятельности.
Второму помощнику лесничего Паникаровскому привезли из города на телеге мотоциклет. Эти заграничные машины стали появляться в продаже раньше автомобилей, а велосипеды еще раньше: Рига выпускала велосипеды марки «Россия» по 70 рублей.
Все вечера после работы во дворе у Паникаровского грохотал мотор. (Тогда глушителей звука не было на выхлопных трубах). Все щели в заборе были облеплены мальчишками.
В воскресенье в сельской церкви шла служба. Наконец забубнил самый крупный колокол и народ повалил из церкви. Одетые по-праздничному жители Бобровки, крестясь, не спеша выходили из церкви. На некоторых модниках были на ногах новые, блестящие галоши – тогда они в деревнях считались роскошью.
Вдруг раздался грохот – на площадь перед церковью выехал полным ходом Паникаровский, круто свернул, едва не упав, и заносился по площади кругом церкви. Толпа замерла на месте. Слух в деревне был, что помощнику лесничего привезли заводной самокат, но все увидели его впервые. Многие даже испугались:
– Чур меня, чур! – испуганно крестились хозяйки моей квартиры.
– Страм-то какой – замес-то коня…
– Убъется господин помощник, однако…
Наоборот, мужики и парни с одобрительным восхищением переговаривались:
– Вот здорово!
– Аж, пыль за ем, как за тройкой!
– На коню не догонишь и на вершной!
Нашлись и критики с седыми бородами:
– Грохоту шибко много!
– А вонь-то распустил – страсть!
Помощник лесничего в форменной фуражке с эмблемой царской короны все носился кругами по площади. Даже лихо козырнул старосте. Но вскоре лицо его стало серьезным. То и дело он отпускал одну руку от руля, шарил ею в моторе и опять порывисто хватался за руль обеими руками, едва удержав равновесие.
Толпа стихла. Раздались возгласы:
– Зауросил ён у ево, однако?
– Кнутом не поможешь.
– Это он форсит просто, завлекает…
В это время истошный крик перекрыл грохот мотоцикла:
– Мужики… остановить не могу!
Стало все ясно, и староста немедленно принял решение:
– Чаво, мужики, смотрите? Имайте их благородие!
– Сам имай – ён стопчет!
– Невод сымайте с плетня, хоть и мокрый еще – им, неводом, имайте!
Как только мотоциклист промчался по кругу мимо крыльца церкви, на земле проворно разложили невод и подняли. Паникаровский с грохотом влетел в невод и так дернул, что мужики попадали, а сам упал вместе с мотоциклом. Машина бешено крутила задним колесом пока не намотала на себя невод, поперхнулась и заглохла. Все обошлось благополучно.
С 1910 года в Барнауле начали появляться первые лодочные моторы. По Оби застучали и забегали моторные лодки – раньше автомашин на берегах. Наш сосед по заимке, богатый купец Федулов, купил прицепной мотор и предложил свозить нас на охоту.
Мы погрузили мотор на пароход и поплыли вверх по Оби. На первой пристани у села Рассказиха наняли лодку. Но она была с острой кормой. Однако Федулов прикрепил мотор сбоку в самом конце лодки. Мы погрузились и с интересом смотрели за уверенной работой соседа, ничего не понимая в технике.
Вдруг мотор взревел. Лошадь рыбака на пристани порвала повод и умчалась, громыхая телегой. Мальчишки на берегу в восторге закричали. Рыбаки с изумлением смотрели нам вслед. Один даже снял картуз. А мы плавно понеслись вверх по реке гораздо быстрее, чем на пароходе!
Из-за дождливой погоды охоты у нас не получилось. Но возвращение было похоже на триумфальное шествие: рыбаки упросили нас взять на буксир три лодки. Вниз по воде мы понеслись с небывалой для рыбаков скоростью. Они в восторге махали шапками. Был воскресный день. На пристани с утра собралась толпа и ждала нашего возвращения. И оно благополучно состоялось! Вскоре из Бийска подошел пароход «Алтаец», и через два часа мы были в Барнауле.
Это первое знакомство с техникой запомнилось на всю жизнь.
Один предприимчивый человек сразу нашел практическое применение новой технике. Построил лодку, поставил на ней стационарный двигатель и начал делать на ней регулярные рейсы от пристани до села Бобровка. В пассажирах недостатка не было. Десяток дачников усаживались в лодку с надписью на носу «Зина» и через два часа оказывались в Бобровке. Обратно «Зина» привозила за час.
Чудесный ароматный бор на берегу Оби летом привлекал из города Барнаула много дачников к нам в Бобровку. Вечерами молодежь собиралась около реки: пели, играли в мяч, жгли костры. На воскресенье из города к дачникам приезжали гости.
Однажды мы сговорились пойти в лес за грибами. Было солнечное воскресное утро. Погода обещала быть чудесной. Дорогу до большого лесного озера прошли незаметно. Беспричинно веселились, как это бывает в восемнадцать-двадцать лет. Я захватил с собой ружье и свою собаку Бекаса, рассчитывая пострелять на озере уток, пока другие ищут грибы.
Договорились собраться на берегу к трем часам и разошлись.
Озеро было мелкое. Самое глубокое место по пояс, Затопленные тальники и черемухи стояли «по колено» в воде. Запах соснового леса наполнял воздух. Над озером кружились ласточки и реяли стрекозы.
Утки держались в затопленной траве около берега. Подпускали близко, и выстрелы гремели один за другим.
Между тем солнце поднялось высоко. Сделалось жарко. Захотелось пить. Но мутная болотная вода не давала сделать хотя бы один глоток. Пять тяжелых кряковых уток висели у меня на поясе и плыли за мной, когда я брел по пояс в воде, а. на мелком месте тянули вниз. Бекас бегал впереди или плыл за мной, где было глубоко.
Далеко на берегу поднялась струйка дыма. Это вернулись грибники и начали кипятить чай. Пора было возвращаться. Я повесил ружье на сучок затопленного куста. Умылся, стараясь, чтобы вода не попала в рот. Связал уток за шейки и побрел к берегу. Тщеславие молодости рисовало в воображении, как я скину около костра эту тяжелую связку дичи, а девушки будут восторгаться.