Закаленные страстью
Шрифт:
— Что-нибудь еще? — глухо спросила Перри.
— Пока все.
— Тогда у меня тоже есть условия.
Интерес вспыхнул в глазах герцога. Он всегда отличался харизматичностью, но мало чем увлекался сам. И неизменно наслаждался вызовом, который представляла собой Перри.
— Удиви меня.
— Я снова стану твоей трэлью, то есть ты будешь обладать правами на мою кровь. Но прав на плоть я тебе не дам. — Однажды она уже допустила эту ошибку, когда еще не понимала, с каким чудовищем имеет дело.
— Вызов принят, — промурлыкал герцог.
Перри вдруг вышла из себя, выхватила кинжал и приставила к горлу мерзавца прежде, чем поняла, что делает. Монкриф даже не моргнул.
— Ты не будешь со мной спать, — хрипло произнесла она. Кровь потекла по клинку, что впился в бледную плоть. — Тронешь меня, и я тебя убью.
Невзирая на пылающую в груди ненависть, Перри невольно засмотрелась на стекающую по шее Монкрифа алую каплю. Что-то погладило ее по руке. Его палец.
— Мне нравится эта перемена в тебе, — прошептал герцог. — Почему бы тебе не попробовать?
Их глаза встретились. Он нажал на ее руку, углубляя рану. Кровь потекла сильнее.
Перри попятилась, выронила клинок. Она видела лишь алую черту на шее Монкрифа, чуяла медный запах. Почти чувствовала вкус во рту.
— Я не стану тебя принуждать, Октавия. Мне не придется. Думаешь, ты способна сдержать голод? Страсть? А ведь я знаю, как они глубоки. Как тяжко ими управлять. — Под ее зачарованным взглядом он стер кровь с шеи и облизал пальцы.
Тень мелькнула в его радужках. Перри шагнула навстречу… и вдруг поняла, что делает.
— Под моей крышей ты будешь пить мою кровь или ничью вовсе, — заявил герцог, вытянул из кармана белоснежный платок и промокнул шею. — Взамен я не посягну на твою плоть и не коснусь тебя, иначе как во время кормления.
— Лучше я от голода умру.
— Да будет так. — Он убрал платок. От раны не осталось ни следа. Значит, уровень вируса в его крови необычайно высок.
— Держи Хага от меня подальше. Увижу его — убью. — Как уверенно звучал ее голос. Внутри же Перри дрожала. Герцог кивнул, соглашаясь с условиями. — Еще ты не будешь вредить Гаррету или кому-либо из ястребов, лично или через подручных, физически или политически.
— Мне не придется. Если только они не выступят против меня.
А это уже ее задача. Перри отрывисто кивнула.
— Даешь мне слово?
— Даю. — Темное удовлетворение отразилось на его лице.
Перри вдруг ощутила дикую усталость. Она годами убегала от этого разговора. Было почти приятно, что он наконец состоялся.
— Значит, увидимся завтра. — Силы покидали ее, колени начинали дрожать. В груди угнездилось ощущение безнадежности. Надо убираться отсюда. Уйти, проветрить голову, подумать в одиночестве.
— Октавия?
Она замерла на пороге и оглянулась.
— Не стоит испытывать мое терпение. Условия ты знаешь. Не явишься завтра в четыре — пожалеешь.
От тяжести его слов она невольно поежилась.
***
Перри не могла вернуться в гильдию. Не сейчас. Она пошла под проливным дождем, едва чувствуя ледяные укусы капель на лице и голове. Мимо спешили люди с зонтиками, какая-то молоденькая цветочница сжалась в углу, держа над головой потрепанную газету.
Перри несколько часов бродила по городу, не зная, куда направляется и зачем. Дождь лил стеной, затмевая мир, кожаная броня прилипла к мокрому телу, зубы стучали от холода. Перри резко затормозила, подняла глаза и уставилась на белый особняк георгианской эпохи, что стоял в Кенсингтоне. Внезапно она поняла, куда ее принесли ноги.
Она постучала в дверь и поежилась. В это время большинство голубокровных развлекаются на светских мероприятиях, повезет, если слуги вообще пустят ее в дом.
Раздались шаги; дверь приоткрылась, и на улицу выглянул дворецкий. Масляно-желтый свет ламп пролился на ступени, и на миг Перри показалось, будто все хорошо.
— Да? — недовольно спросил дворецкий.
— Мне нужно поговорить с Линчем.
Слуга смерил ее величественным взглядом.
— Его милости нет дома.
Перри протолкнулась мимо него, заливая водой мраморный пол. Она больше не могла стоять под дождем.
— В чем дело, Хавесли? — послышался голос.
Линч подошел к краю золоченой балюстрады и осмотрел Перри. Стиснул перила так, что костяшки побелели, и обратился к дворецкому:
— Пусть в мой кабинет принесут сухую одежду и бутыль бладвейна, а в гостевой комнате приготовят ванну. Найдите ей что-нибудь из вещей Розалинды.
— Ваша милость…
Линч, перепрыгивая через ступеньку, уже спускался по лестнице.
— Если бы меня интересовало твое мнение, я бы его спросил.
Он успел поймать за руку покачнувшуюся Перри и раздул ноздри.
— Черт побери, да ты вся продрогла. Что ты делала?
— Нужно поговорить, — хрипло произнесла она. — Мне нужна твоя помощь.
Линч глянул на дворецкого, предупреждая Перри не распространяться о деле в присутствии слуги, и кивнул.
— Наверх. У меня в кабинете горит камин. Побеседуем там.
Каким-то образом Линч затащил ее на второй этаж. Перри так замерзла, что вся тряслась к тому моменту, когда он завел ее в кабинет. Линч, невзирая на протесты, мол, она испортит мебель, силком усадил ее в кресло.
Пришел дворецкий вместе с выводком служанок. Линч о чем-то тихо с ними посоветовался, а потом вернулся, неся стопку полотенец. Он стащил с Перри пальто и сапоги и постарался обтереть ее, насколько возможно.
Наконец Линч встал перед ней на колени, склонил темную голову и глубоко вздохнул.
— Что случилось?
— Ты знал, — прошептала Перри. — Ты же не дурак. Ты знал, кто я. Расследование свернули вскоре после того, как я пришла в гильдию. Ты никогда не бросал дел, никогда.