Закаленные страстью
Шрифт:
Перри застыла. Гаррет почти видел, как она обдумывает его слова, решая, сможет ли справиться. Он почти не удивился, когда Перри сосредоточилась на его последнем утверждении.
— Почему ты так говоришь о моем отце?
— Вчера вечером я с ним встретился.
Перри вздрогнула. Маска вот-вот спадет… Перри уставилась за плечо Гаррета, будто стараясь отыскать то, что поможет избежать этого разговора. Сбежать от Гаррета.
— У любви всегда есть условия, Гаррет. — Ее нижняя губа задрожала. — Я не дурочка. Убедилась на собственном опыте. Отец любил меня — души во мне не чаял, — но хотел, чтобы я изменилась. Хотел, чтобы я согласилась… — У Перри перехватило дыхание. — Я не могла стать такой, как ему требовалось. Как требовалось всему миру.
— Разве я когда-нибудь просил тебя меняться?
Лицо Перри все еще оставалось бесстрастным, но она поколебалась.
— Нет.
— Думаю, ты не совсем доверяешь своему отцу. Ты писала ему письма с просьбами разорвать договор с герцогом. А о произошедшем рассказала? Чего ты испугалась? Я видел твоего отца, Перри. Он сломлен. Он понимает, что подвел свою дочь, и ему пришлось жить с этим последние девять лет.
Перри с силой толкнула его обеими руками в грудь. В ее глазах отражались вина и ярость. Гаррет отступил назад.
— Не надо! Не смей о нем говорить. — Отвернувшись, Перри утерла влагу с лица и словно только заметила, в каком виде ее платье и прическа. — Боже, — прошептала она, — мне пора. Надо собираться на бал.
Гаррет схватил ее за руку.
— Перри…
— Я вся промокла. Платье… — Она вырвалась, и на лице ее отразилась паника.
Он надавил слишком сильно. Слишком быстро. Перри столкнулась с демонами, о которых Гаррет мог только догадываться. В первую очередь ей нужно было попытаться упорядочить свою жизнь.
— Мне пора.
— Я не позволю тебе…
— У тебя нет выбора, — огрызнулась Перри, подхватывая юбки.
Гаррет поднял руки вверх.
— Я могу забросить тебя на плечо.
— А я могу врезать тебе между ног, — парировала она. — Это не твое дело, Гаррет, а мое. Знаю, тебе не нравится цена, но я пока не вижу другого пути. Герцог опасен.
— Как и я.
Перри остановилась у двери в оранжерею.
— Знаю. Но у Монкрифа есть возможности и власть. А ты в этом мире просто Ночной ястреб. Я не стану тобой рисковать.
— Потому что и ты меня любишь, — не отступал Гаррет.
Перри раздула ноздри.
— Потому что ты не убийца, Гаррет! В глубине души. А он — да.
— Я делаю, что должен.
— Верно. И колеблешься каждый раз, когда доходит до лишения жизни. Монкриф убивает, потому что ему это нравится. — Покачав головой, Перри открыла дверь. — Я приняла решение. — Голос ее надломился. — Я предпочла бы увидеть твою ненависть, нежели твою боль.
Они уставились друг на друга. Гаррет понял, что она не отступится. Не сейчас.
— Ты всегда была упряма.
— Прощай, Гаррет, — нежно сказала Перри.
Дверь открылась, Перри вышла и превратилась в красно-белый призрак, скользящий за мокрым стеклом.
— Прощай, — сказал Гаррет вслед закрывшейся двери, — до поры до времени.
***
Холл Перри пересекла босиком, путаясь в мокрых юбках. Она так расстроилась, что едва могла говорить, не то что думать.
«Он понимает, что подвел свою дочь…» — эти слова разбили ей сердце и вызвали вихрь эмоций.
Все так и было. Он меня подвел. Я так сильно в нем нуждалась, а его не оказалось рядом…
Но прозвучали и другие слова. Они ранили куда сильнее.
Я люблю тебя.
Перри много лет любила Гаррета. Любила того мужчину, которым его считала, и ту, куда более сложную натуру, что обнаружилась совсем недавно. Но в глубине души она не ждала от него этих слов. Гаррета легко было любить, пока он не смотрел на нее по-настоящему, да и вовсе не замечал. Сердцу ничего не грозило: Перри никогда бы не пришлось разбираться в своих чувствах и столкнуться с разочарованием Гаррета, если бы она не сумела соответствовать его ожиданиям. Перри очень испугалась. В ответ на его признание она сразу подумала: «нет!».
Все мужчины в жизни Перри, произносившие эти слова, ставили ей условия. «Я люблю тебя, но… хочу, чтобы ты изменилась.»
Отец годами учил ее фехтовать, ездить верхом и управлять огромным поместьем, которое они называли домом. И вдруг, когда ей исполнилось шестнадцать, этого оказалось недостаточно. Отец всецело сосредоточился на ее дебюте. Он внезапно обнаружил, что его дочь не похожа на прочих юных леди. Когда герцог ею увлекся, отец не испугался, а испытал облегчение, словно втайне сомневался, что Перри вообще способна заключить контракт.
Герцог тоже произносил эти слова, заманивая ее во время ухаживания в укромные уголки.
«Я люблю вас, Октавия, но после подписания контракта жду от вас определенного поведения. Я найму вам наставника. Считайте это подарком, дорогая.»
Перри так отчаянно хотела показать себя в лучшем свете перед отцом — и герцогом, — что согласилась и назвала это любовью.
«Я люблю тебя», — сказал Гаррет. Слова все еще бились в голове, сражаясь с решимостью Перри. «Разве я когда-нибудь просил тебя меняться?» Перри не могла сейчас об этом думать, иначе потеряла бы над собой контроль. В глубине души ей ужасно хотелось броситься в объятия Гаррета. Поверить ему. Умолять его увезти ее прочь отсюда. Сбежать вместе.
Ей казалось, что он впечатался в ее кожу — и пробрался под нее. Неизбежное наконец-то произошло, и Перри знала, что ей никогда не стать прежней.
«Я люблю тебя.»
Дверь впереди открылась, и вышел Монкриф собственной персоной, поигрывая запонками. В вечернем наряде он выглядел безупречно, черный фрак блестел в свете газовых ламп.
Оба они замерли. Монкриф окинул Перри суровым взглядом и вопросительно приподнял бровь.
— Хотела подышать свежим воздухом, — отозвалась Перри; на краю ее сознания замаячила тьма.