Закаспий
Шрифт:
– Помилуйте, Ораз-джан!
– Кто-кто?!
– взревел начальник отдела.
– Это ты меня Ораз-джаном называешь? А ну, встать! Встать по стойке «смирно», господин пристав!
Султанов вытянулся в струнку и боязливо стал следить за пальцем Ораз Сердара, которым он размахивал возле самого носа пристава.
– Ты думаешь. Султан-бек, я живу в глухой пустыне, и ничего не вижу, не знаю? Я сегодня же доложу о твоих делишках генерал-лейтенанту. За сколько ты купил у Теке-хана арчу - я тоже знаю. Ты так торопишься, Султан-бек, поскорее превратить деревья в уголь, что допускаешь грубые ошибки. Я получил
– Ораз-джан... Простите, господин подполковник, скажите мне ваш банковский счет! Клянусь, я совсем забыл вчера сообщить вам, что собирался перечислить на ваш счет за проданный уголь. Одна треть доходов принадлежит вам!
– Потише ты, заячья душа.
– Ораз Сердар стиснул зубы и посмотрел на дверь. Затем мгновенно сел за стол, написал на бумажке номер своего счета в банке и передал Султанову.
– Только без шуток, Султан-бек, иначе я тебя упрячу в такое место, что ты оттуда не выкарабкаешься. Я уже хотел отослать тебя в Форт-Александровск.
– Господин подполковник, не делайте этого.
– Ладно, катись. Через неделю зайду в банк, проверю.
– Ораз-джан, как только возвращусь в Бахар - сразу перечислю.
– Ладно, иди, у меня других дел много. И советую тебе не нервничать. Ты же офицер, подполковник, подданный его императорского величества.
Султанов спиной открыл дверь и, раскланявшись, удалился. Выйдя на площадь, он некоторое время стоял, ловя ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. Пристав был ошарашен, раздавлен. В то же время в нем все клокотало от ненависти на всех и вся, в том числе и на самого себя за то, что недооценил Ораз Сердара. «Собачья кость, - остервенело размышлял Султанов, не зная куда идти - в гостиницу или в магазин Федорова.
– Я же предвидел, все время чувствовал, что не обойдется без неприятностей. Какой-то негодяй все время следит за мной и доносит в штаб!»
Пока Султанов приходил в себя, рядом с ним, на обочине, остановился «Руссо-Балт» и из него вышли генерал-лейтенант Шостак и начальник по судебным делам граф Доррер. Мгновенно, словно с него рукой сняло злобу и растерянность, Султанов принял стойку «смирно» и приложил руку к козырьку. Генерал лишь кивнул и заспешил, не оглядываясь, в штаб. Доррер задержал взгляд на угрястом лице подполковника.
– Вы, кажется, из Бахара, становой пристав?
– Так точно, ваше сиятельство. Вот приехал с отчетом, сдал так сказать, - раскланиваясь, пояснил Султанов.
– С Теке-ханом давно виделись? Как у него идут дела на кяризе, все ли благополучно?
– Граф внимательно заглянул в зеленые глаза собеседника.
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство. Пока я в Бахаре - никто не посмеет обидеть Теке-хана.
– Ну-ну, кланяйтесь Теке-хану от меня, - сказал Доррер и тоже заспешил к подъезду.
У Султанова сразу вдруг сделалось легче на душе. «Представляю, если бы я доложил Шостаку о сделке с арестантами, в которой первую роль играет этот граф Доррер!
– подумал Султанов.
– Интересно, в какую дыру загнал бы меня граф? Наверное, тоже пригрозил бы Фортом-Александровским!.. Нет, все-таки не зря люди говорят: «Что ни делается - все к лучшему». Теперь, если я попадусь на чем-нибудь и дело дойдет до суда, то можно будет сказать Дорреру: «Ваше сиятельство, надеюсь, не дадите в обиду вашего сторонника. Спасая вашу репутацию, ваш авторитет, я пожертвовал одной третью доходов, полученных за уголь!»
Настроение у пристава основательно повысилось. Он посмотрел на часы - до десяти оставалось еще более получаса - решил заглянуть на минуту в ресторан «Гранд-Отеля». Султанов договорился с метрдотелем о пикантном дельце, заранее заплатив ему приличную сумму. Сейчас пристав решил проверить и убедиться, все ли идет по задуманному. За массивной полустеклянной дверью виднелись столики, за которыми сидели клиенты. Их было мало; деловая публика давно позавтракала. Метрдотель, скучая, сидел в углу огромного зала.
Султанов направился к нему, на ходу разглядывая двери, ведущие в отдельные кабины. Сейчас кабины пустовали - днем редко ими пользовались. Другое дело- вечером и ночью.
– А где же ваша дама?
– поинтересовался метрдотель.
– Я зашел лишь уточнить, все ли у вас в порядке? Все ли хорошо продумано. Смотрите, не ошибитесь с дозой...
– Будьте спокойны, не в первый раз.
– Ну что ж, тогда, примерно через час, ждите меня... с дамой.
Из ресторана Султанов направился в гостиницу, переоделся, - надел белый чесучовый костюм и шляпу. Огляделся в зеркале. В штатском он показался самому себе гораздо моложе, и это его еще больше ободрило.
Шел уже одиннадцатый час, когда он переступил порог книжного магазина и тотчас увидел Архангельскую. Ожидая его, она перелистывала какую-то книгу.
– Мадам, прошу прощения!
– воскликнул он, сняв шляпу и поклонившись. Почувствовав, что Лариса Евгеньевна удивлена, увидев его в столь необычном наряде, поцеловал ей руку.
– Боже, ну. прямо метаморфоза, - высказала она свое удивление.
– Надо же. Вы совсем не похожи на полицей...
– Она смутилась, поскольку знала, как не любит Султанов, когда его называют полицейским или жандармом.
– Н-да, одежда изменяет человека, возвращает истинное его лицо, - согласился польщенный Султанов.- Вы ведь знаете, дела мои пошли в гору... Выйду в отставку и тогда нынешний мой вид будет моим повседневным видом... Господин приказчик, - обратился он к продавцу.
– Вы, вероятно, сообщили даме о том, что я уже получил ее товар? Вот и прекрасно... Лариса Евгеньевна, вам придется пройти со мной в гостиницу, наглядные пособия у меня в номере.
– Хорошо, - согласилась она, выходя за ним из магазина.
– Я подожду в коридоре, вы мне вынесите.
– Разумеется... Если вы меня так боитесь, то извольте подождать в коридоре... Я ничего не имею против, - с плохо скрытой обидой высказался Султанов.
– Ну, бояться, может быть, я и не боюсь,- осмелела Лариса.
– Да и не в боязни дело. Скорее, в приличии. Прилично ли молодой барышне входить в номер к мужчине.
– Да, конечно, вы совершенно правы.
Они пересекли Скобелевскую площадь, обойдя собор слева, и поднялись на второй этаж отеля. Султанов, открыв дверь, намеренно оставил ее открытой. Архангельская села в кресло возле дежурной.