Закаспий
Шрифт:
– Трус ты, однако, Вецкаль, - обругал Игнат телеграфиста.
– Таких, как ты, угодничков царя-батюшки мы давили в окопах, когда край этот усмиряли.
– Но-но, тоже мне - герой!
Телеграфист, бросив окурок, скрылся в своей аппаратной, а раздосадованный Игнат отправился в слободку. Дома он появился, когда Марья подавала на стол завтрак старшему сыну Василию и Лесовскому. Ермолай с Павлом позавтракали еще раньше и ушли в депо.
– Работяги, стало быть, отправились к своим паровозам, и, знать не знают, что про вчерашний митинг в депо статейка в газетке, - с ухмылкой сказал Игнат.
– Ну да ладно, в депо газетку
– Конкретнее, батя, - в том же тоне отозвался Макака.
– Что ты с утра сознание мутишь! У меня и без тебя в душе черно.
– А то, что вовсю идет революция, а вы ни хрена не знаете. Все телеграммы о питерских событиях жандармский голова фон Франкенштейн попрятал, скрыл от рабочих и служащих. Вы-то, небось, только вчера узнали, а ему было известно еще первого марта.
– Да ты что, батя! Откуда узнал о таком?
– Сам только сейчас услышал от Вецкальянина. Он мне и сказал: дескать, собственноручно принимал все сведения из Питера, а фон Франкенштейн стоял за спиной и прятал к себе телеграфные ленты.
– Ладно, - ухмыльнулся Макака.
– Сейчас же пойду к Фунту, доложу ему обо всем. Действительно, идет революция, эсдеки свой митинг провели, а мы, как слепые котята, ничего не видим и ничего не предпринимаем.
Примерно через час группа эсеров во главе с Фунтиковым отправилась в депо. Архипов, Герман, Седых, Макака, еще несколько человек кинулись к рабочим. Сам Федор Андрианыч, личность степенная и сдержанная, остановился в сторонке, словно наблюдатель. Его тотчас обступили:
– Что такое, Федор Андрианыч? Никак обман?!
– Да сам толком не знаю, вон у ребят спросите.
Но Макака уже кричал на все депо:
– Вы тут митингуете, а за спиной у вас жандармы произвол творят!..
– Поведав во всех подробностях о действиях жандармского начальника, Макака объявил: - Комитет партии социал-революционеров постановил арестовать фон Франкенштейна, как злейшего врага революции. Просьба к вам, товарищи, помочь нам. Пошли за мной!
Толпа рабочих ринулась через пути, через перрон и привокзальную площадь к зданию Управления Среднеазиатской железной дороги. Оттолкнули вахтера, отыскали, гулко топая по коридорам, кабинет фон Франкенштейна, схватили его под руки и - на улицу. Тут же остановили фаэтон и повезли арестованного в тюрьму.
Зашумели митинги в казармах и на солдатских дворах. Обнародованный приказ генерала Нарбута об отречении Николая II и передачи российского престола великому князю Михаилу Александровичу был встречен дерзкой русской поговоркой: «Хрен редьки не слаще!»
Через несколько дней солдатам стало известно, что отказался от царского трона и великий князь, а правительственный кабинет возглавил генерал Родзянко. «Все равно хрен редьки не слаще!
– воскликнул на митинге 5-го Сибирского запасного полка Яков Ефимович Житников.
– Революция - всенародная, у власти должен стоять народ. Предлагаю создать Совет солдатских депутатов!»
– Да здравствует Родзянко!
– Долой Родзянко!
– на все лады, с руганью произносилось это имя.
На митинг в редакцию газеты «Асхабад» прикатил в фаэтоне сам издатель, отставной полковник Джавров.
– Господа, Родзянко - это личность. Надо послать приветственное послание
Сотрудник газеты эсер Чайкин настрочил телеграмму: «Редакция единственной на далеком Закаспии газеты «Асхабад» с чувством глубокого удовлетворения приветствует вас и всех членов исполнительного комитета, проявивших высшую силу гражданского мужества для совершения великого дела освобождения России от губительного гнета старого строя. Искренне верим, что и население нашего Закаспия, десять лет назад лишенное права посылать своего представителя в Государственную думу, ныне получит это право. Верим, что недалек тот день, когда голос этого представителя раздастся в залах Таврического дворца и выявит все нужды доселе бесправной, но при новом строе имеющей светлую будущность нашей окраины».
Революцию встречали вином и цветами в доме Дорреров. Графиня с прислугой сама ездила в Кеши за розами, сама накрыла стол в гостиной. На обед к братьям-графам, теперь их уже шутливо именовали «братьями Гракхами» [Братья Гракхи - политические деятели Древнего Рима], ибо недалеко дело и до реформ, сошлись служащие канцелярии и областного суда. Пили за Временное правительство во главе с князем Львовым. Алексей Доррер, раскрасневшись от вина и расчувствовавшись, предложил от имени адвокатов послать поздравительную телеграмму Керенскому. Тут же он написал текст и зачитал, подбоченясь театрально: «Асхабадская адвокатура восторженно приветствует новое народное правительство и в вашем лице первого русского адвоката-министра!»
– Алешенька, - посоветовал умиленно Доррер-старший.
– Ты после обеда передай копию в газету, Чайкину, он непременно напечатает.
Телеграмма была помещена в следующем же номере газеты.
Обед у Дорреров был устроен, конечно же, не ради того, чтобы произносить восторженные речи и сочинять льстивые телеграммы. Граф Доррер-старший за обедом обсудил со своими коллегами - Дуплицким, полковником Жуковским, Грудзинским и другими присутствовавшими вопрос о создании асхабадского исполкома.
На следующий день в театре «Спорт» состоялся общегородской митинг. Представители адвокатуры, городского купечества и общества «Самопомощь» избрали в исполком посланцев трех курий - русской, смешанной и мусульманской. Председателем исполкома, конечно же, стал граф Георгий Иосифович Доррер. Теперь, уже в роли второго лица в Закаспии, явился он в кабинет все еще властвующего начальника области генерал-майора Калмакова и попросил утвердить вновь образованный исполком.
– Слава тебе богу, - облегченно вздохнул Калмаков.
– Сняли с меня половину ноши. А то я уже вещички в чемоданы начал было укладывать - бежать собрался... Теперь ты, Георгий Иосифович, хану Хазарскому помоги. Он тоже бегает, все печется о мусульманских комитетах - боится, как бы власть мусульманам не досталась. Поезжай с ним по аулам...
События в Туркестане стремительно развивались. Подчиняясь воле масс, генерал Куропаткин вынес приказ о замене уездных чиновников комиссарами Временного правительства. Вновь перепуганный столь крутым оборотом дел Калмаков спешно сдал дела Дорреру и подал рапорт об отставке. Едва успели удовлетворить его просьбу, как прилетело новое сообщение из Ташкента-об отстранении самого генерал-губернатора Куропаткина, его помощника генерала Ерофеева и начальника штаба генерала Сиверса. Временным командующим округа стал полковник Черкес.