Закаспий
Шрифт:
– Ну вот еще!
– Полторацкий засмеялся, взял из рук Лесовского папаху и водворил ее на вешалку.
– Не успели приехать и уже бежать назад. Оставайтесь, примите участие в работе съезда. Поможете нам встретить закаспийских делегатов. Кто у вас в Асхабаде избран?
– Житников, вероятно... Может быть, прапорщик Молибожко или Батминов...
– Одним словом, не знаете.
– Полторацкий сел за стол, взял из стопки четвертушку бумажного листа и, написав телеграмму, спросил: - Кому конкретно адресовать?
– Житникову, председателю Ревкома...
– Хорошо, сегодня мы известим ваших товарищей о съезде, но вы тоже останетесь. Как с жильем - устроились?
– У меня будет жить, - торопливо сказал Русанов, - не извольте беспокоиться, товарищ Полторацкий.
– Не изволю, - усмехнулся Полторацкий.
– И когда вы только научитесь говорить по-человечески. Революция свершилась, жизнь начинается новая, а вы «не извольте беспокоиться».
– Прошу прощения...
– Еще лучше! Да что я тебе, господин, что ли, что ты у меня прощения просишь? Я простой типографский рабочий, наборщик. С малых лет в цеху... Ладно, ступайте. Вас, Лесовский, когда понадобитесь, я разыщу»
– Ну, тогда мы потопали - Русанов отворил дверь и подождал Лесовского в коридоре.
– Ну что, Николай, давай поставим твой чемодан, да навестим раненых? Жаль только, даже гостинца никакого нет.
– У меня есть сухари.
– Придержи для себя, в госпитале, небось, кормят не хуже, чем на батарее.
Солдатский двор, куда вошли Русанов и Лесовский, выглядел типичным армейским городком. В глубине двора, за деревьями, виднелись казармы, плац и гимнастические снаряды. За деревьями, справа, артиллеристы чистили лошадей, там же стояли зачехленные орудия. Кушкинцы, вероятно, уже готовились к отъезду. Солдаты, сойдясь у казармы, вели озабоченный разговор, некоторые чистили сапоги, собираясь выйти в город. Обстановка была, в полном смысле слова, самая мирная. Русанов, беспрестанно вскидывая руку под козырек, отвечая на приветствия артиллеристов, ввел Лесовского в дом, в коридоре которого было множество дверей, отворил вторую слева. В комнате стояло четыре кровати и стол.
– Занимай любую, кроме вот этой.
– Русанов сел на кровать, не снимая фуражки.
– Если не устал, то сейчас и пойдем. А если хочешь поспать, то не стесняйся.
– Да ну, какой тут сон!
– весело отозвался Лесовский.
– В самый раз прогуляться Тут у вас тишь да гладь, да божья благодать. Я думал, слезу с поезда, а тут стрельба, кровь...
– Три дня назад так и было, Коля. Опоздал маленько. Ну, ладно, пошли, дорогой поговорим.
Выйдя из армейского городка, они пересекли Константиновскую площадь, в сквере которой сиротливо возвышался обгаженный птичьим пометом памятник генерал-губернатору Туркестана фон Кауфману. Русанов провел Лесовского мимо крепостной эспланады, откуда рабочие и солдаты штурмовали старую ташкентскую крепость и выбивали засевших карателей и юнкеров местного кадетского корпуса. Побывав на крепостном валу, спустились к Ангарскому каналу, который разделял город на две части - русскую и азиатскую. Там, за каналом, шла своя, мало понятная для европейцев, жизнь. После взятия крепости Русанов побывал в старом городе и уже знал кое-что о древнем Ташкенте. Рассказывая о том, что видел, называл диковинные улицы - Кукчи, Сибзяр, Шайхантаур, Биш-Агач.
Лесовский, дивясь памяти Русанова, спросил:
– На черта тебе всякой дребеденью голову забивать?
– Ну ты, брат, сказанул!
– возразил Русанов.
– Побывать в Ташкенте - и ничего потом не рассказать о нем?! Да меня, как вернусь после службы домой, родные засмеют.
Беседуя, они то и дело останавливались, разглядывая дома и вывески на них, наконец, разыскали военный госпиталь и вошли во двор, где сидели на скамейках и прохаживались, опираясь на костыли и клюшки, раненые.
– Это Давнишние. Те, кто бился за крепость, в палатах - еще не успели подлечиться, - рассудил Русанов.
– Пойдем прямо в корпус. Мои батарейцы в шестой и седьмой палатах - наши солдаты уже навещали их.
Войдя в приемный покой, Русанов попросил, чтобы пропустили в стационар, но дежурная сестра заупрямилась, мол, не вовремя пожаловали, приходите вечером. Русанов и Лесовский в два голоса принялись упрашивать ее, привлекли внимание врачей, чьи белые халаты все время мелькали в коридоре. И вот подошли сразу три женщины.
– Граждане, нельзя ли потише! Госпиталь же.
– Не граждане, а товарищи, - шутливо поправил Русанов возмущенную медичку.
– Это не столь важно, - сказала вторая.
– Граждане вы или товарищи...
– И осеклась, не договорила. Руки ее словно застыли, и лицо залилось румянцем.
– Лариса - ты?!
– Лесовский тоже на мгновение замер, но уже в следующую секунду взял ее за руки.- Лариса, я шалею от радости, прости меня...
– Прежде чем она опомнилась и сообразила, что, действительно, перед ней Лесовский, он обнял ее и поцеловал.
– Ты с ума сошел, - прошептала она растерянно, высвобождаясь из его рук.
– Откуда ты взялся?
– И крайне стесненно, подняв глаза на своих коллег, взяла, его за руку и затянула в ближайший кабинет.
– Ну и ну!
– успел лишь воскликнуть Русанов.
– Граждане, ей-богу, не пойму, что происходит! Почему меня никто не целует!
– Извините, товарищ командир, мы сами пока в полном неведении!
– Врач пожала плечами и удивленно заулыбалась.
– К кому вы пришли?
– спросила она чуточку строже.
– Может быть, к Аргангельской, а раненые для отвода глаз?
– Да вы что! Мы пришли к моим батарейцам, в шестой и седьмой палатах они.
– Понятно.
– Врач подала Русанову халат.
– Значит, ваш товарищ преподнес вам сюрприз... утаил от вас?.. Пойдемте, провожу к батарейцам.
Уединившись в кабинете, Лариса и Лесовский торопливо расспрашивали друг о друге. В считанные минуты она рассказала ему о том, как год назад, переехав с отцом в Ташкент, поступила учиться при Общине сестер милосердия Красного Креста. Училась и работала в больнице. Потом, когда получила свидетельство, перешла в военный госпиталь, - к отцу. Он сейчас здесь, ассистирует на операции хирургу Познанскому.
– Но ты-то как оказался в Ташкенте, и надолго ли приехал?
– Послан Ревкомом, пробуду здесь с неделю, - отвечал он, а сам не сводил с нее глаз, любовался бледным лицом и серыми сияющими глазами.
– Ай, Ларочка, ну кто бы мог подумать! Я решил, что больше никогда тебя не увижу. Ты так незаметно и бесследно исчезла. Зачем ты бежишь от судьбы? Помнишь, я тебе еще в Бахаре говорил - судьба нас свела... И вот опять, вопреки твоим попыткам скрыться от меня, мы вместе. Это ли не судьба?!