Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Касики, преисполнившись боевого задора, тут же решили порадовать своих богов теплой кровью и зарезать послов. Но вот тут предводитель конкистадоров резко воспротивился. Он строго запретил убивать пленных. В глазах местных жителей испанцы и сами окончательно вознеслись до статуса богов. Они творили такое, о чем никто раньше и помыслить не мог. Такая отвага не по плечу простым смертным. Перечить Кортесу никто не решился.
Фернан, вместе с Себастьяном и еще добрым десятком солдат, терпеливо ждал наступления темноты. Город веселился. Сегодня, похоже, в нем не нашлось бы даже одного трезвого индейца, за исключением тех пятерых, что все еще стояли привязанные к столбам посреди площади. Ацтеки, измученные жаждой и палящим солнцем, уже ни на что не надеялись. Силы их иссякли. Больше не звучали крики и угрозы. Они лишь облизывали пересохшие губы и время от времени перебрасывались двумя-тремя словами друг с другом.
Конкистадоры и сами изо всех сил старались развеять тревогу местных жителей. Пускай пьют, гуляют, празднуют! Сегодня произошло великое событие. Кто бы еще осмелился пленить посланцев самого Монтесумы?! Испанцам нужно было, чтобы индейцы потеряли бдительность. Так и произошло. Никакой охраны возле ацтеков касики не оставили. Лишь только улицы окутала тьма, Фернан с товарищами перерезал путы двум пленникам и повел их к генерал-капитану. Кортес встретил послов с искренним дружелюбием, накормил, утешил и пообещал спасти.
— Как видишь, обошлись мы и без щекотки, Фернан, — бросил он. — Страх есть лучшее лекарство от надменности. Это не нужно переводить, Агиляр.
В словах Кортеса звучала насмешка и они оказались вполне правдивы. Заносчивость ацтеков растаяла без следа. Они готовы были чуть ли не руки целовать своему избавителю. Ну а тот посочувствовал им, сказал, что касики пленили гостей против его желания и он, командир храбрых испанцев, поможет им вернуться к императору. Поверили ли ацтеки в то, что конкистадоры не виновны в их пленении, или же нет, но виду не подали. Они сейчас делали вид, что верят всему, только бы не лишиться покровительства Кортеса.
— Передайте своему могущественному повелителю, что я его вернейший друг. Если кто-то будет убеждать его в обратном, то это наглая ложь. Вот я, из любви к нему, спас двух его подданных и спасу оставшихся троих. Возвращайтесь в свой город, передайте привет благородному Монтесуме. Мои люди помогут вам уйти из земель тотонаков, отвезут вас дальше по побережью, а уж там спешите в столицу. Прощайте!
На следующее утро Эрнан Кортес устроил касикам строгий разнос за то, что они пренебрегли мерами безопасности и не выставили стражу возле пленников, в результате чего двоим удалось сбежать. Притворно разгневанный генерал-капитан забрал оставшихся ацтеков на свои корабли, сказав, что уж оттуда-то им не вырваться. Вождь Семпоалы слушал его с виноватым видом. После вчерашнего пьянящего веселья наступило неизбежное похмелье, как в прямом, так и в переносном смысле. Он стоял, прижав ладони к пульсирующим вискам, и думал о том, как унять головную боль.
Но куда больше его занимал вопрос, что же будет дальше? Вчера все это казалось таким заманчивым — пленить надменных ацтеков, сбить с них спесь, помешать распоряжаться жизнями подданных. Но что произойдет, когда Монтесума двинет сюда свои войска? В сердце гадюкой впивался страх. Сможет ли чужеземный господин защитить их земли? Этому ужасу было суждено долго подтачивать волю касика, до тех самых пор, пока ситуация не прояснится.
Доставив трех индейцев на корабль, Кортес принялся ждать, какова же будет реакция Монтесумы. Лишь на следующий день, немного помучив пленников неизвестностью, он пришел к ним для разговора.
— Я уже не раз говорил вашему императору о своей искренней дружбе. Но он остается неизменно глух и постоянно находит причину отказать мне в личной встрече. Двое ваших друзей уже спешат к своему повелителю. Лишь мое вмешательство избавило вас от жертвенного алтаря. Не пытайтесь бежать с корабля, ведь только здесь вам ничего не угрожает.
Индейцы слушали эти речи в молчаливой покорности. Они ничем уже не напоминали недавних самоуверенных сановников, исполненных вызывающего высокомерия.
Переговорив с пленниками, Эрнан Кортес вышел на палубу и погрузился в раздумья. Сколько времени пройдет до того момента, когда Монтесума узнает обо всем произошедшем? И как император отреагирует? Генерал-капитан постепенно начал осознавать невероятную сложность своей задачи. Он когда-то сказал Фернану Гонсалесу, что мечтает пройти всю эту землю, преодолеть любые трудности и узреть все чудеса. Но размеры трудностей все росли.
Кто мог ожидать, что здесь, в диких, как думали в Европе, землях, находится огромное государство? Как его покорить и сделать частью испанских владений? У индейцев есть легенда о боге, который должен приплыть с востока. Что же, этот миф как нельзя более кстати, но и его не хватит надолго. Местные жители уже поняли, что конкистадорам присущи все человеческие слабости, что они нуждаются в пище и воде, что их можно ранить или убить. Если Монтесума захочет вести войну, то сражаться придется с огромной армией, а у него самого чуть больше пятисот человек. На тотонаков надежда мала — слишком уж они боятся ацтеков.
Нужно искать слабые места, которые наверняка есть в любом государстве: мятежные провинции, недовольных вассалов, какие-то ошибки в управлении. И если переманить на свою сторону хотя бы одну провинцию можно уже сейчас, то со всем остальным придется подождать до прихода в столицу. Лишь там, оценив ее сильные и слабые стороны, он сможет покорить империю ацтеков.
9. Первые союзники
Фернан с любопытством следил за шагами генерал-капитана. Тот действовал осторожно и тщательно продумывал свои поступки. Гонсалес все больше убеждался, что Кортес мог возглавить самую первую экспедицию, но сознательно не стал этого делать. Кордоба и Грихальва тогда произвели разведку, их солдаты получили необходимый опыт, а теперь Эрнан Кортес, выбрав подходящий момент, извлекал из всех тех походов максимальную выгоду. Он был рассудительнее и дальновиднее погибшего Кордобы. И куда как превосходил Грихальву отчаянной смелостью и размахом своих устремлений. Его оружием стала дипломатия. Испанцы изо всех сил старались заручиться поддержкой местных жителей. Они продолжали посещать ближайшие города, где встречались с касиками и вели переговоры. Кортес обещал тотонакам защиту от кровожадных ацтеков и наглядно демонстрировал мощь испанского оружия.
— Боже мой, сколько пороха жжем! — не сдержал досады Себастьян, глядя, как артиллеристы в очередной раз заряжают пушку. — А ведь дикари даже не осознают, сколь ценный запас мы пускаем по ветру. Пороха здесь взять негде, а завоевание этой земли еще не закончено!
— Оно еще даже не начато! — фыркнул Фернан. — Думаю, лучше бы их лошадьми пугать. Коня накормить дело нехитрое. Уж травы-то здесь хватает.
Тем не менее, именно выстрел из пушки оказался самой наглядной и устрашающей демонстрацией силы конкистадоров, потому раз за разом приходилось использовать этот способ.
Тотонаки, дав первый отпор ацтекам, прекрасно понимали, что лишь на испанцев теперь вся их надежда, потому и спешили показать свою преданность Кортесу. Генерал-капитан радушно принимал послов из разных городов и даже сумел примирить их между собой, разрешив внутренние распри. Итоги этой политики сказались в самом скором времени — вожди согласились перейти под власть испанской короны. Всю процедуру провели в полном соответствии с законом и, после подписания официального соглашения, все земли тотонаков влились в состав испанской империи.