Закат Пятого Солнца
Шрифт:
На второй день к нему пустили Эльвиру. Девушка влетела в комнату с корзиной в руках, оставила ее у входа, а сама кинулась на шею Веласкесу. Он, досадуя на цепь, сковавшую запястья, даже обнять жену не сумел, лишь обхватил ладонями тонкую талию.
— Хуан, я так рада тебя видеть! — на странной смеси испанского и индейского произнесла Эльвира. — Малинче слишком строг к тебе. Я слышала, что ты схватился за оружие из-за оскорбления! Любой мужчина поступил бы так же.
Веласкес де Леон, успевший уже понять, что обвинения Кортеса во многом справедливы, лишь сокрушенно покачал головой. Девушка же продолжала беззаботно болтать, рассказывая последние новости. По всему видно было, что она пытается отвлечь мужа от мрачных мыслей.
— Меня раньше к тебе не пускали. Малинче сердился. Но я все же сумела его упросить. Не так и просто отказать в чем-то дочери вождя. Ему же нужен союз с Тлашкалой. Так что я его уговорила. Командовать стражей Монтесумы пока что поставили… — Эльвира скорчила осуждающую гримаску и старательно, по слогам выговорила. — Кри-сто-ба-ля де О-ли-да.
Слово для индейского уха было сложным, так что она с трудом его произнесла. Хотя, возможно, ее неодобрение вызвал сам тот факт, что почетное место ее мужа занял кто-то другой.
— Хорошо, что мое имя гораздо проще, — заметил Хуан. — И тебе не приходится так мучиться.
Эльвира рассмеялась и произнесла:
— Я тебе какао принесла, — и с гордостью уточнила. — Я сама сварила. Ацтеки его совершенно не умеют готовить.
Хуан еле удержался от смеха. Тлашкала, окруженная вассалами Монтесумы, годами находилась в торговой блокаде. И какао — дар жарких южных провинций, считался у тлашкаланцев огромной редкостью. Веласкес сомневался, что Эльвира вообще хотя бы раз пила его до того, как сама попала в Теночтитлан. Где уж ей было стать мастером в изготовлении этого напитка? Но забота жены казалась бесценной, дороже всего золота и всего какао на свете.
Эльвира достала из корзинки кувшин, венчик с золотыми лопастями и два глиняных кубка. Она старательно перемешала жидкость и налила Хуану. Он, не сводя глаз с жены, попробовал. Напиток оказался и в самом деле превосходным. Веласкес похвалил девушку и она слегка порозовела от удовольствия.
— Малинче несправедлив к тебе, — еще раз сказала Эльвира. — Я слышала, как твои солдаты жалели, что тебя посадили сюда. Они все очень ждут, когда ты вернешься.
Веласкес, слушая жену, лишь молча пил какао. Стыд и раскаяние жгли его изнутри, грозя свести с ума.
«А ведь Кортес абсолютно прав! Как можно было вот так срываться и устраивать схватку с Мехией?! Теперь ацтеки знают, что среди испанцев нет единства, да еще и на мое место поставили Олида. А вдруг он допустит какую-нибудь ошибку?»
Он смотрел на совсем еще юное, прекрасное, почти детское лицо Эльвиры, которая ни на секунду не усомнилась в муже и поспешила его поддержать и утешить. И вела себя так беззаботно, что, казалось, она ни о чем не беспокоится. Хотя Хуан и знал, что враждебный тлашкаланцам Теночтитлан, город посреди озера, из которого невозможно вырваться, внушал девушке ужас. Мужество Эльвиры вызывало восхищение, переходящее всякие рамки.
Они посидели еще немного, болтая обо всем по чуть-чуть.
— У меня в кувшине еще много какао, но я тебе больше не налью, — с лукавой улыбкой сказала девушка. — Ты, наверное, знаешь, что этот напиток утоляет обычную жажду, но будит любовную. Я не хочу, чтобы ты плохо спал ночами.
Веласкес захохотал, попытался обнять жену. Цепь на запястьях мешала. Она заливисто рассмеялась, сжала его ладони в своих, положила их себе на грудь. Потом приподнялась на носки, игриво укусила его за ухо и прошептала:
— Потерпи немного. Скоро ты вернешься ко мне. И тогда у нас будет море какао и море времени, чтобы утолить любовную жажду.
— Я подожду, — покладисто произнес Хуан.
Он зарылся лицом в ее иссиня-черные волосы, потом немного отстранился. Темные миндалевидные глаза девушки смотрели с лукавством.
«Господи, а ведь Эльвире тут и в самом деле очень опасно находиться! Дочь вождя Тлашкалы, она испытает все муки ада еще при жизни, если мы не сумеем удержать Теночтитлан под контролем и попадем в плен. Может, отослать ее домой, пока это еще возможно?»
Девушка увидела тень, набежавшую на лицо Хуана, но неправильно расценила его беспокойство. Внезапно посерьезнев, она пристально посмотрела мужу в глаза и произнесла:
— Твой командир ни за что не решится тебя казнить. Твоя жена — дочь вождя Тлашкалы, самого Машишкацина. У меня дома тебя очень любят. Малинче не захочет ссориться с союзниками. Но, если случится так, что он тебя прогонит, то Тлашкала примет тебя с почетом. Там ты будешь окружен таким уважением, которого заслуживаешь. Сейчас мне пора идти, — со вздохом призналась она. — Надеюсь, что скоро ты вернешься ко мне.
Хуан снова остался в одиночестве. Раскаяние еще больше донимало испанца. Эльвира так беззаветно верна ему. А ведь пока он сидит здесь, ацтеки могут попытаться освободить Монтесуму. Тогда всем конкистадорам грозит гибель. И такая же страшная участь ждет и Эльвиру. Она же достойна всего наилучшего. Странно. Вожди Тлашкалы отдали ее Веласкесу для укрепления союза с испанцами. Поначалу это был просто политический шаг…
Но теперь Хуан понимал, какое сокровище он нашел в лице этой девушки. Сокровище, более ценное, чем золотой клад, спрятанный во дворце Монтесумы. Нужно будет провести с ней обряд настоящего бракосочетания, как только он отсюда выйдет. Ничто этому не препятствует. Девушка крещена. Падре Ольмедо ему не откажет. Это будет равный и справедливый союз двух благородных любящих людей. И он укрепит согласие испанцев и тлашкаланцев. Но на смену этим упоительным мыслям вскоре пришли другие, куда более тревожные.
Кристобаль де Олид… Сумеет ли он совладать с Монтесумой? Кристобаль побывал некогда в плену у мусульман. Там он хлебнул лиха, попав гребцом на галеру. Однако сумел выжить и со временем получить свободу. Олид, после каторжной работы у иноверцев, отличался совершенно невероятной силой и был несомненным храбрецом. Но слыл человеком слишком прямолинейным и лишенным дипломатического таланта. Хватит ли ему бдительности, чтобы не попасться на уловки ацтеков? Монтесума хитер… Хуан знал это как никто другой. С другой стороны, ему ли сомневаться в Кристобале, когда он сам так глупо себя повел, ввязавшись в ссору с Мехией?