Закат
Шрифт:
Темный властелин отпивает глоток вина из серебряного кубка, глядя в глаза своей жертве.
Их разговор не звучит словами, но каждый знает, о чем думает другой.
«Ради них ты жертвуешь собой?»
«Да, и ради них тоже. Потому что они просто люди. Я должен спасти их от тебя».
«От меня? Разве я сейчас бросаю в тебя негодящие фрукты?»
Герой чуть морщится, выше поднимая голову, будто это может защитить его от запаха гнили, которой заляпано его тело. Смотрит так же прямо, уверенный в своей правоте.
«Они делают
Темный властелин ухмыляется, сходя с трона.
Он знает — после ухода правителя толпа лишь почувствует себя свободней. Ведь это так смешно, когда жертва пытается делать вид, что не замечает своих мучителей.
***
В этот раз он проснулся от того, что кто-то возился с веревками. Пара рыцарей вздернула его на ноги, отвязав от столба. Он прикрыл глаза, заставляя себя попросить:
— Пожалуйста, мне нужно…
Лучше так, чем обмочиться во время следующей пытки — что бы там не придумал магистр. Девушка поморщилась, ее напарник хмыкнул, оглянулся куда-то за плечо Заката. Видимо, магистр решил проявить милосердие, так как Заката подтащили к стене. Он оперся лбом о камни, с трудом справился с узлом на белье, вздохнул.
Стоило завязать обратно тесемки, как его крутанули, подхватили под руки. Подтащили к трем алебардам, установленым гигантской треногой. Лезвия были сцеплены друг с другом, древки чуть прикопаны в землю, чтобы точно не расползлись. Цепь кандалов перебросили через верх, закрепили, ноги пинками заставили расставить пошире, привязали накрепко. Закат глубоко дышал. Он догадывался, что сейчас будет.
Напротив, прямо посреди двора, установили резное кресло. Магистр сел, тщательно расправив складки мантии. Занятые своими делами рыцари оглядывались на них недоуменно. Видимо, Закат был первым, кого собирались высечь во дворе Светлой цитадели.
Сзади щелкнула плеть, пока вхолостую. Улыбнулся магистр, поймал взгляд пленника.
— Любослава — мастер кнута. Она была пастушкой у одного господина, служившего тебе.
— У меня уже много лет нет слуг, — возразил Закат. Магистру, конечно, было плевать, а вот…
Спину будто обожгло огнем, Закат вздрогнул, но сумел не вскрикнуть.
— Пока ты не побежден, многие служат тьме, — отрезал магистр. Продолжил притворно мягким голосом: — Этот господин издевался над своими работниками даже вопреки своей выгоде. Он специально нанял трех воров, чтобы они украли у Любославы овечку из стада, и он смог бы наконец наказать честную пастушку.
Свист, удар оказался таким сильным, что взрезал кожу, будто ножом. Закат на миг окаменел, вытянувшись струной, затем склонил голову, сжимая зубы. Боль от редких пока ударов успевала притихнуть, уйти в глубину.
Он догадывался, что это вряд ли продлится долго.
— Любослава искала пропажу до поздней ночи, и когда, отчаявшись, пригнала стадо назад, ее ждало наказание и за опоздание, и за пропажу. Господин пожелал высечь ее лично, сделав это так, что на следующее утро девушка все еще лежала в горячке от ран и унижения.
Закат жмурился, судорожно сжимая кулаки. Удары теперь полосовали спину частой ровной сеткой, вспыхивали огнем на перекрестьях. Рыцарь вкладывала в них всю злость на ту, прошлую несправедливость. Он терпел. Он уже понял, что мало кто пришел в орден просто так. Пойманный Темный властелин стал козлом отпущения для всех, кто пережил что-то страшное.
— Злобный хозяин, подлинная темная тварь, выкинул больную, дрожащую в лихорадке Любославу на улицу. Однако, по счастью, мимо проезжали светлые рыцари. Они выходили девушку, и теперь она — гордость нашего ордена.
— Однако господина… так и не наказали… за издевательство… над тобой?
Он обернулся, все равно не видя рыцаря, но обращаясь к ней. Говорить приходилось на выдохах между вспышками боли, торопливо и с обрывами.
Ответом стал грубый, неровный удар, сильнее всех прочих.
Закат прокусил губу, слизнул текущую на подбородок кровь. Посмотрел на молчащего магистра.
— Это ваша справедливость? Тот человек аккуратно платит подати и потому живет, пополняя ряды рыцарей своими жертвами?
Закат знал — кнутом можно снять кожу и сломать кости, но впервые испытывал подобное на себе. Удар. Еще один. Еще…
Его окатили ледяной водой, Закат вдохнул сквозь поток, закашлялся, приходя в себя.
Боль медленно затухала, за спиной всхлипывала Любослава. Упал на землю кнут, невысокая полноватая девушка убежала, закрывая лицо руками. Закат покачал головой — ей же не станет лучше, как бы она его не избила, только хуже. Потому что по чужой воле она превращается в своего господина, наказывающего слабых.
Недовольное лицо магистра снова поблекло, выцвело, как старый гобелен.
Растаяло.
***
Пленник стоит на коленях, прикованный к чугунной решетке так, что не пошевелиться. В жаровне только что погас огонь, раскаленные угли светятся болотными гнилушками. Снова вспыхивают, рассыпаются с шелестом, когда Темный властелин опускает в них клеймо. Смотрит, как по длинному пруту пробегают язычки пламени, подбираются к самым пальцам, сомкнутым на деревянной рукояти. Опадают бессильно.
— Ты теперь моя собственность. Интересно, останется ли клеймо, если ты снова умрешь и возродишься? Будешь идти со своего алтаря, с самого побережья, и каждый встречный будет знать, что ждет тебя в конце пути!
Герой молчит, но не может отвести взгляд от раскаленного железа. Темный властелин поднимает клеймо из углей, неторопливо подносит к груди пленника — так близко, что стоит тому чуть глубже вздохнуть, и он сам прижмет к нему свою кожу.
Темные от расширившихся зрачков глаза неотрывно следят за тем, как медленно, по волосу приближается алое железо.