Закат
Шрифт:
— Захваченный тьмой человек не только ввел иглы под ногти Солнцеяра, но и проткнул кожу меж пальцев, уши, губы, ноздри, веки. Мальчик истекал кровью, когда явились другие помощники. В ужасе от случившегося они позвали рыцарей. И Солнцеяр, благодарный за спасение, решил стать частью Светлого ордена.
— Чтобы самому загонять пленникам иглы под ногти? — спросил Закат почти равнодушно. Он будто был уже не здесь, разделившись поровну между комком боли и безучастным, беспомощным сочувствием к пережившему подобное рыцарю. Слезы против воли скапливались в глазах, размывали лица. Закат сморгнул, увидел, как улыбнулся магистр, направляя безвольные руки рыцаря, и вторая игла вошла в мизинец, заскребла по ногтю изнутри, ударила первую, сдвинула, перекрестилась с ней.
Отстраненность разбилась вдребезги, Закат запрокинул голову, не закричав только потому, что перехватило дыхание.
Теплая вода плеснула на босые ноги, упал котелок, закрутился, бренча, по каменному полу. Рыцарь стоял, вывернувшись из мягких объятий магистра.
— Нет. Нет, я… — Замолчал, переводя взгляд с пленника на магистра. — Позвольте мне удалиться.
— Что ж, если ты оказался слаб душой, — лицо магистра выражало искреннее разочарование, — иди.
Рыцарь вышел, обернувшись на пороге со странным, болезненным выражением. Закат улыбнулся ему. Все правильно. Если ты решил, что поступал не так, как надо — хотя бы просто перестань.
— Тогда я продолжу лично.
Закат закрыл глаза.
***
Герой хватает ртом воздух, ноги скользят по мокрому полу, связанные за спиной руки выворачиваются, когда он повисает на спускающейся с потолка веревке, чуть не нырнув в бочку безо всякой помощи.
Темный властелин удерживает его. Позволяет устоять на ногах, отдышаться. А затем, крепче перехватив волосы, не спеша, почти нежно опускает голову пленника под воду. Держит, улыбаясь, пока Герой не начинает биться так сильно, как бьются только за свою жизнь. Рывком поднимает его над бочкой, вынуждая запрокинуть голову.
— Как думаешь, сколько еще ты сможешь продержаться?
Герой кашляет, пуская носом пузыри, но не произносит ни слова. Его снова макают в бочку, и Темный властелин знает — даже если бы измученный человек хотел вдохнуть воду, умереть наконец, тело будет сопротивляться до последнего. Бороться бесполезно и глупо, лишая своего хозяина сил.
— Ну же, неужели ты не хочешь попросить меня о милости?
Красивое лицо снова появляется над поверхностью воды, со слипшихся ресниц капает, набрякшие пряди волос кажутся скорее коричневыми, чем золотыми.
— Не дождешься, Темный.
***
Он пришел в себя на каменном полу подземелья. Медленно заполз на тюфяк, свернулся клубком, прижимая к груди руки с посиневшими, полными запекшейся крови ногтями. Иглы из-под них никто не убрал. Закат насколько мог осторожно сжал зубами первую, вытянул. Задавил рвущийся из груди всхлип.
Темный властелин тоже жаждал выбить из Героя крик боли, и, в конце концов добившись своего, продолжил мучить еще изощренней, наслаждаясь этими стонами, как музыкой.
Закат не хотел доставлять магистру такой радости. Не хотел унижаться — во всяком случае, не в надежде прекратить пытку.
Поэтому он лежал на тонком, пахнущем прелой соломой тюфяке и пытался победить боль памятью. Старательно представлял Залесье: как пашут там сейчас землю или, может быть, уже сеют зерно; вспоминал Ро, хмурую разбойницу и заботливую лекарку в одном лице; воскрешал в памяти шумные стоянки бродяг, острозубый оскал Пепла, хитрые глаза Искры…
Не получалось. Тщательно нарисованные перед внутренним взором картины раз за разом заслонял собой Герой.
Он никогда не понимал, как Герой держался тогда, в самый первый и самый страшный раз, когда еще не знал, что победит, несмотря ни на что. Как он мог терпеть, когда со спины сходила кожа под кнутом, когда темнело в глазах от недостатка воздуха, когда суставы взрывались болью на дыбе?
Закат думал об этом теперь и чувствовал странную ноющую тоску, какая бывает, когда узнаешь о смерти незнакомого, но хорошего человека.
Герой мог бы быть прекрасным другом. Тот Герой, каким он был много жизней назад.
Одна беда — тому Темному властелину друзья были не нужны.
========== Глава 14 ==========
Под утро его начало лихорадить. Под кожей растекался горячечный жар от воспаленных ран и в то же время от холода стучали зубы, слабость сковывала тело. Перед глазами вместо снов плавали смутные образы, чудился израненный Герой и подземелья Черного замка, где когда-то держали пленников, а потом — яблоки.
Когда его перевернули на живот, Закат даже не сразу понял, что происходит. По спине потекло что-то холодное, чужая ладонь скользнула вдоль раны — осторожно, но все равно заставив невольно выгнуться, вжимаясь в тюфяк. Боль на миг вспыхнула сильней и медленно начала угасать. Резкий мятный запах перебил запах крови и пота, очищая голову. Закат приподнялся на локтях, оглянулся через плечо.
Рядом с ним стоял на коленях Солнцеяр, аккуратно выкладывал на исполосованную спину мазь из плошки. Закат не смог поймать его взгляд, непонимающе спросил:
— Зачем?..
Подавился словами, когда рыцарь вместо ответа резко нажал на рану. Лежал дальше молча, напряженный, не зная, чего ждать.
Жар под кожей медленно таял, так же, как растворяется в воде кровь — сначала кажется, что ее стало даже больше, чем прежде, а потом не остается и следа. Солнцеяр, обработав раны от кнута, осторожно взял руку, под ногтями которой все еще торчало несколько игл. Крепко прижал к своему колену, вырвал иглы, одну за другой, не давая времени даже на вдох. Сделал то же самое со второй рукой. Помедлил, бесстрастно глядя, как Закат судорожно хватает ртом воздух.
— Ногти все равно наверняка сойдут, — сообщил спокойно, почти без выражения. — Я могу их сорвать и обработать раны, или оставить так.
— Зачем ты пришел? — тихо спросил Закат, все еще пытаясь отдышаться от приступа боли. Обманка? Новая пытка? Желание магистра проверить верность рыцаря?
— Потому что не хочу быть чьим-то инструментом, — отрезал Солнцеяр. Перехватил руку, окунул пальцы Заката в остатки мази, втер вокруг ногтей. — Если магистр считает нужным отомстить тебе за всю существующую в мире тьму, пусть делает это сам. Не знаю, кто ты и кем был раньше, но для меня ты не похож на зло. Ты нас даже не проклинаешь.