Закат
Шрифт:
Лепешку, едва рыцарь ушел, подобрал слуга, отряхнул хозяйственно, спрятал за пазуху. Покосившись на пленника, поспешил отойти.
К вечеру стало хуже. Двор опустел, только дети бегали, дрались на палках вместо мечей и спасали друг друга от Темного властелина. Закат рассеянно покусывал язык — набегавшая слюна смачивала рот, становилось чуть легче. Неподалеку собрались трое оруженосцев, юноша и две девушки прихлебывали что-то из кувшинов, подзуживая друг друга. Проходящий мимо молодой рыцарь фыркнул, подал пример, подобрав с земли камень и швырнув в пленника. Попал в грудь и не сильно, собрался уже отойти…
— Ха, так и я могу! — Похоже, оруженосцы допились уже до полной потери колеи. — А слабо точно попасть?
— Не слабо, — рыцарь смерил пленника взглядом, скорчил презрительную мину. — Боюсь убить, если попаду в висок.
— А ты в щеку, в щеку цель! Спорим на монетку, промахнешься!
— На пять.
Рыцарь колупнул землю сапогом, наклонился, выбирая. Нашел камень поудобней. Закат следил, как юноша — года на три старше оруженосцев, со смешно вздернутым носом — целится. Прикрыл глаза, чуть повернулся.
Он тоже предпочел бы, чтобы рыцарь попал точно.
Камень ударил по губе, разбив ее, неприятно заныли зубы. Рыцарь пожал плечами, отсчитал спорщику монеты. Ушел, пряча глаза. Балагуры, чуть протрезвевшие от вида крови, продолжали тем не менее куражиться. Заспорили, кто решится подбежать к пленнику и коснуться его. Закат усмехнулся, спросил:
— А что в этом такого опасного?
Они примолкли, переглядываясь. По глазам видно было, как выветривается из них хмель.
— Ну, ты же Темный, — неуверенно подал голос юноша, не зная, стоит ли говорить с пленником.
— И что? Я ничего не могу сделать. Я связан, и я все-таки не волк, чтобы кусаться.
— А я люблю волков, — вдруг выдала одна из девушек. Вздохнула мечтательно: — Таких, как в восточном лесу, где они в людей умеют превращаться.
Ее друзья недоверчиво смотрели, как она приближается к пленнику. За пару шагов остановилась, спросила:
— А Черный замок, он же на востоке, да? Совсем близко от волчьих лесов?
Закат кивнул. Девушка подошла совсем близко, осторожно положила ладонь ему на голову, провела по волосам, перебрала пальцами, будто в самом деле волка гладила.
— Красивые… Вот бы их вымыть, как дома, с травами…
— Мирослава! — она отшатнулась, отдернув руку. От замка шагал сердитый Доброяр. — Трехдневный суровый пост! Ты соблазнилась речами зла и должна очиститься. И вы тоже!
Оруженосцы покаянно проблеяли что-то, ушли, растеряно оглядываясь. Рыцарь стоял во дворе, пока они не скрылись в цитадели. Повернулся к пленнику.
— Я попрошу магистра завязать тебе рот, чтобы ты не мог соблазнять неокрепшие души своими речами.
Закат пожал плечами.
— Несомненно лучше, чтобы неокрепшие души учились кидать камни в того, кто не может им ответить.
Доброяр нахмурился, но в спор вступать не стал, ушел. Вскоре во дворе в самом деле появился молодой рыцарь с веревкой в руках. Закат узнал его с отрешенной горечью — тот самый, гонявшийся за Ясей, едва не упавший с крыши и провожавший Заката до границы леса. Не ушел все-таки.
Рыцарь, чье полное имя он до сих пор не знал, нерешительно приблизился. Миг они смотрели друг на друга, Закат прямо в глаза, рыцарь — старательно пряча взгляд. Наконец его осенило: он обошел столб, зайдя за спину пленника, наклонился и зажал ему нос. Закат только губы разомкнул, дыша сквозь сжатые зубы. Рыцарь отстранился растерянно, завертел головой, пытаясь что-нибудь придумать.
— Мог бы просто попросить, — усмехнулся Закат, глядя на него через плечо. Рыцарь опасливо оглянулся, попросил шепотом:
— Извини. Открой рот, пожалуйста. — Тут же добавил громко, с нарочитой угрозой: — А то если я не смогу засунуть тебе кляп, это сделает кто-нибудь другой!
Закат хмыкнул, но решил не разочаровывать мальчишку. Позволил завести себе веревку между зубов, затянуть на затылке. Тот даже постарался сделать все аккуратно, не раздирая уголки рта. Воровато огляделся, пробормотал:
— Я сейчас, — убежал.
Закат откинулся на столб, одновременно надеясь на возвращение рыцаря и нет. Почему он еще здесь? Он сильно рисковал, оставаясь в Цитадели после того, как прошел рядом с Темным властелином через город. Может, не придумал, куда пойти?
Рыцарь вскоре вернулся с кувшином, распутал тщательно завязанный кляп. Руки у него дрожали, вода плескалась, брызгала в нос. Закат то и дело захлебывался ей, закашливался, и рыцарь каждый раз вжимал голову в плечи от страха, что их могут заметить. Наконец, кувшин опустел. Закат тихо поблагодарил и торопливо, пока рыцарь не вернул кляп на место, сказал:
— Ты можешь уйти в деревню красильщиков, Черный выгон, это близко. Или… — запнулся на миг, представив, что будет, если тот последует совету, но все же договорил, — или прибиться к бродягам. Караван сейчас идет на юг вдоль побережья.
Рыцарь кивнул, снова завязывая веревку у него на затылке.
— Спасибо. Мне правда некуда было уходить. К тому же все вещи тут, так что я решил потом… Ты только не говори никому.
Закат только фыркнул сквозь протянувшуюся между зубами веревку. Рыцарь смущенно улыбнулся, подскочил и, воровато прижимая к груди кувшин, убежал.
Закат закрыл глаза. Спать было неудобно и потому не хотелось. Он больше беспокоился, что за три дня ему все-таки потребуется если не посещение выгребной ямы, то хотя бы удовлетворение малой потребности, для которой мужчине достаточно отвернуться от зрителей и распустить пояс. Увы, вряд ли магистр согласится отвязать его от столба — тем более считалось, что пленник не будет ни есть, ни пить.
От холода Закат постепенно начал дрожать, но не мог даже подобрать колени к груди, только плотней прижимался к нагревшемуся от его тепла столбу. Принц обещал, что после травяного отвара можно будет не бояться болезней целый год, вот только распространялось ли это на ночи, проведенные почти голышом во дворе Цитадели?