Закат
Шрифт:
Сетракян взял бутылочку в руки, чтобы изучить этикетку, и вдруг заметил кое-что на полке – позади того места, где стоял флакон с антикоагулянтом.
– Василий, мне не хочется беспокоить вас попусту, но разве это не мышиный помет?
Василий, хромая, подошел к полке, чтобы получше рассмотреть то, на что указал Сетракян.
– Твою мать! – воскликнул он. – Как такое может быть?!
– Уверяю вас, это просто легкая инвазия, – сказал Сетракян.
– Легкая, тяжелая, какая разница?! Здесь должен быть гребаный Форт-Нокс! [27]
27
Форт-Нокс – военная база в штате Кентукки; место хранения золотого запаса США. Золотое хранилище считается одним из самых защищенных в мире.
Фет раздвинул бутылочки – даже опрокинул несколько из них, – чтобы разглядеть следы грызунов.
– Это все равно как если бы вампиры ворвались в серебряные копи!
Фет точно одержимый принялся рыться в задней части своей кладовки, пытаясь найти новые следы инвазии. Эфраим заметил, что Сетракян, взяв одну из бутылочек, быстро опустил ее во внутренний карман пиджака и вышел из чулана.
Эф последовал за ним и улучил возможность поговорить с Сетракяном в отдалении, так чтобы их никто не слышал.
– Что вы собираетесь с этим делать? – спросил Гудвезер.
Сетракян не выказал ни малейшего чувства вины оттого, что его поймали на мелкой краже. Вид у него был неважнецкий: щеки ввалились, лицо обрело бледно-серый землистый оттенок.
– Фет сказал, что это, в сущности, не что иное, как препарат, разжижающий кровь. Поскольку ныне все аптеки практически разграблены, я бы не хотел в какую-то минуту оказаться без нужных мне лекарств.
Эф некоторое время стоял молча, разглядывая старика, – ему хотелось понять, какая правда скрывается за этой ложью.
– Нора и Зак готовы отправиться в Вермонт? – спросил Сетракян.
– Почти готовы. Только не в Вермонт. Нора вовремя подметила: это место, где живут родители Келли, и ее вполне может потянуть туда. Есть один летний лагерь для девочек – Нора его хорошо знает, потому как выросла в Филадельфии. Сейчас не сезон, поэтому там никого нет. Три домика на небольшом острове посреди озера.
– Хорошо, – сказал Сетракян. – Окруженные водой, они будут в безопасности. Когда вы отправляетесь на вокзал?
– Скоро, – ответил Эф, сверяясь с наручными часами. – У нас еще есть немного времени.
– Они могли бы поехать на машине. Вы же понимаете, что мы здесь вне эпицентра. В этом районе нет линий подземки, здесь сравнительно мало многоквартирных домов, подверженных быстрому заражению паразитами, вампиры еще не скоро займутся его колонизацией. Пока еще это не худшее место.
Эф покачал головой:
– Поезд – самый быстрый и надежный способ убраться подальше от этой чумы.
– Фет поведал мне о полицейских, которые в свободное от дежурства время самостоятельно патрулировали улицы и заявились в ломбард, – сказал Сетракян. – Как только их семьи уехали из города и оказались в безопасности, эти полицейские решили заняться самосудом. Полагаю, у вас на уме что-то похожее?
Гудвезер был поражен. Неужели старик разгадал его план? Он уже собирался рассказать обо всем Сетракяну, как вдруг в мастерскую вошла Нора, держа открытую картонную коробку.
– Вот это все для чего? – спросила она, поставив свой груз возле клеток, предназначавшихся для енотов; внутри коробки были кюветы и химикаты. – Вы решили заняться фотографией и вам нужна темная комната?
Сетракян повернулся к Норе:
– Я хочу проверить некоторые серебряные эмульсии на кровяных червях. У меня есть определенные основания для оптимизма – в том смысле, что аэрозоль из тончайшего серебряного порошка, если удастся его выделить, синтезировать и научиться распылять направленно, будет эффективен как оружие массового уничтожения тварей.
– Но каким образом вы хотите испытать его? – спросила Нора. – Где возьмете кровяных червей?
Сетракян приподнял крышку переносного холодильничка из пенополистирола – там покоилась стеклянная банка, в которой медленно пульсировало вампирское сердце.
– Я расчленю червя, населяющего этот орган.
– Разве это не опасно? – спросил Эф.
– Только в случае ошибки. Я расчленял этих паразитов в прошлом. Каждая часть регенерирует и превращается в полностью функционального червя.
– Ага, – поддакнул Фет, вышедший из чулана. – Я уже видел такое.
Нора приподняла банку и посмотрела на сердце, которое старик подкармливал вот уже тридцать лет собственной кровью, вливая в него жизнь.
– Ну и ну! – воскликнула она. – Это что-то вроде символа?
Сетракян взглянул на нее с неподдельным интересом:
– Что вы имеете в виду?
– Больное сердце, которое вы держите в банке… Ну, не знаю… Я думаю, оно являет собой пример того, что послужит причиной нашего окончательного краха.
– И что же? – спросил Эф.
Нора пристально посмотрела на него. Во взгляде ее мешались глубокая печаль и столь же глубокое сострадание.
– Любовь, – сказала она.
– Ах да. – Сетракян утвердительно кивнул, тем самым подтверждая догадку Норы.
– Немертвые приходят за своими любимыми, – сказала Нора. – Любовь человеческая извращается: она становится чисто вампирской потребностью.
– Возможно, это и есть самое страшное, самое вероломное зло нынешней чумы, – молвил Сетракян. – Вот почему вы должны уничтожить Келли.
Нора кивнула:
– Ты должен отпустить ее, Эф. Должен освободить ее от хватки Владыки. Освободить Зака. А в широком смысле – освободить всех нас.
Эф поразился ее словам, но не мог не признать, что Нора была права.
– Я понимаю, – сказал он.
– Одного лишь понимания, как вы должны действовать, недостаточно, – вмешался Сетракян. – Вам предстоит совершить деяние, которое идет вразрез со всеми человеческими инстинктами. Освобождая любимого вами человека, вы… вы сами в какой-то степени становитесь обращенным. Вы восстаете против всего человеческого, что в вас есть. Это деяние изменяет человека навсегда.