Закат
Шрифт:
Лежавшие в оцепенении вампиры зашевелились. Анхель, сам того не ведая, ввалился в большое гнездовье немертвых. Ему не нужно было заглядывать в их лица. Он и без того понял: этот спектакль – люди, во множестве поднимающиеся с пола темного погреба, – явно не принадлежал к числу тех, в которых ему хотелось бы участвовать. В сущности, быть зрителем ему тоже не хотелось.
Он продвинулся к узкому проходу возле стены, чтобы оказаться рядом с лазом, который вел в цокольный этаж его здания, – этот лаз Анхель ранее видел и с одного, и с другого входа, но
Анхель не закричал, вообще никак не дал знать о своих намерениях. Он просто несколько раз выстрелил. Выстрелил – но оказался не готовым к полыхнувшему из дула пламени и оглушительным звукам, которые его пистолет произвел в стесненном пространстве.
Впрочем, цели, по которым он открыл огонь, были готовы еще меньше. Казалось, гром выстрелов и яркие языки пламени поразили этих типов куда сильнее, чем свинцовые пули, пронзившие их тела. Анхель выстрелил еще три раза вперед, с тем же эффектом – и дважды – заведя пистолет за спину: он чувствовал, как сзади поднимаются другие уроды.
Пистолет щелкнул. Обойма была пуста.
Анхель швырнул оружие на пол. Оставалась только одна возможность. Старая дверь, которую он никогда не открывал – потому что это ему никогда не удавалось. Дверь без ручки, без какого-либо рычага, без круглого набалдашника. Дверь, которую давным-давно заклинило в перекошенной деревянной раме, окруженной сплошной каменной стеной.
Анхель вообразил, что перед ним декорация, и сказал себе: не дрейфь, это всего лишь дверь из мягкого бальзового дерева, такие для того и делаются, чтобы их ломали. Он просто убеждал себя. И убедил. Анхель зажал телефон в кулаке, опустил плечо и что было сил впечатался им в дверь.
Старая деревянная панель выскочила из рамы – взметнулись облачка грязи и пыли, накопившихся в щелях, с треском сломался замок, и дверь рухнула. Анхель, подволакивая свою несговорчивую ногу, ввалился в проем… едва не сбив с ног нескольких панков из целой банды, собравшейся по ту сторону двери.
Малолетние наркоманы, которых Анхель чуть было не разметал своей тушей, выхватили пистолеты и замахнулись серебряными мечами, явно намереваясь немедленно прикончить его.
– Madre Santisima! – возопил Анхель. – Святая Матерь Божья!
Гус, возглавлявший банду, уже готов был расчленить этого ублюдка-вампира, когда вдруг услышал, что тот говорит. И говорит по-испански. Анхель взмолился очень вовремя – его слова остановили Гуса, а вместе с Гусом и всех «сапфиров»-вампироловов, стоявших за его спиной.
– Me lleva la chingada – que haces tu aca, muchachon? – изумился Гус.
«Какого хера ты здесь делаешь, мужик?»
Анхель ничего не сказал в ответ, полагая, что выражение его лица и так достаточно красноречиво, – лишь повернулся и показал пальцем на то, что творилось в помещении.
– Ага, опять кровососы, – кивнул Гус, все мгновенно уразумев. – Так мы за этим сюда и пришли.
Он внимательно посмотрел на «мужика». В его облике было что-то величественное и одновременно очень знакомое.
– Te conozco? – спросил Гус. «Я тебя знаю?»
На что рестлер не сказал ни слова – лишь коротко пожал плечами.
Сквозь проем в комнату с вампирами ринулся Альфонсо Крим. В его правой руке была массивная серебряная рапира с чашеобразной гардой, предназначенной для защиты от кровяных червей. Впрочем, эта мера безопасности сводилась на нет тем, что левая кисть Альфонсо была полностью лишена какого бы то ни было покрова, если, конечно, не считать покровом кастет с серебряными накладками, на котором инкрустация фальшивыми бриллиантами складывалась в слово «К-Р-И-М».
Он набросился на вампиров, бешено пронзая их рапирой и нанося чудовищные удары левой. От него не отставал Гус: в одной руке у него была ультрафиолетовая лампа, в другой – серебряный меч. Следом двигались остальные «сапфиры».
«Никогда не сражаться в подвале!» – этот догмат относился в равной степени и к уличной драке, и к боевым действиям в городских условиях, вот только при охоте на вампиров избежать таких сражений было невозможно. Гус предпочел бы бросить сюда зажигательную бомбу и испепелить всю лавочку, но лишь в том случае, если бы это гарантировало стопроцентную смертность. Однако таких гарантий не было: судя по опыту, вампиры всегда исхитрялись найти какую-нибудь лазейку.
В этом гнездилище оказалось больше вампиров, чем они ожидали. Белая кровь, похожая на застоявшуюся простоквашу, хлестала во все стороны. И все же, разваливая вампирскую плоть на части, они прочесали весь подвал и, когда закончили, вернулись к Анхелю, который все это время так и стоял по ту сторону рухнувшей двери.
Анхель был в шоке. Среди жертв Крима он опознал гуптов, перед его глазами все еще стояли их немертвые лица, а в ушах звенело от жуткого воя, который издавали эти твари, когда колумбиец рубил их белокровные глотки.
А ведь это были просто панки – такие же, как те, которых он щелчками и шлепками разгонял в своих фильмах.
– Que chingados pasa? – спросил он. «Какого хрена здесь происходит?»
– Конец света, – ответил Гус. – Ты кто?
– Я… Я никто, – сказал Анхель, постепенно приходя в себя. – Я работал здесь. А живу там.
Он показал рукой вверх наискосок:
– Парень, все твое здание заражено.
– Заражено? Они что, действительно…
– Вампиры? Точно. Усраться и не встать.
Анхель почувствовал, что у него кружится голова. Он был сбит с толку, дезориентирован. Этого просто не могло быть. Чтобы такое случилось с ним? Вихрь разнообразных эмоций овладел им, и среди этих эмоций он распознал одну, которая не посещала его очень-очень давно.
Возбуждение.
Крим стоял рядом, сжимая и разжимая кулак с серебряным кастетом.
– Оставь его здесь, – сказал он Гусу. – Эти уроды сейчас просыпаются по всей округе, а во мне сидят и просятся наружу еще много-много убийств.