Заклятие короля
Шрифт:
— Зачем?
Он приподнял брови.
— Чтобы привлечь твое внимание подачками. Как знать, может быть, ты готова стать любовницей охранника, чтобы добиться подарков и привилегий? Или ты предпочтешь заслужить их в бою, с честью, как когда-то решил я? Я отдаю тебе это в качестве напоминания. Доверишься здесь кому-то, кроме меня, и окажешься в дураках. Я всегда предельно четко сообщаю свои мотивы. Эти люди готовы променять что угодно на безделушки и порнографию. Ты выше их.
Она взяла у него пакет. Тебе нужно сделать выбор.Это означало, что ей нужно
— Тебе дали шанс подержать на руках племянницу?
Он вздрогнул.
— Иногда ты говоришь совершенную ерунду.
— Ответьте, пожалуйста. Сэр.
Долгий выдох. Он просто злится на нее? Устал? Или до сих пор ощущает звенящий эффект от их поцелуя? Бурлящими и потрескивающими в крови разрядами она была в равной степени обязана самому Лето и остаточному эффекту своего взрывоопасного дара. Калеб погиб, а ее, черт побери, заводила нездоровая игра сил. Губы Лето. Его с трудом сдерживаемая сила. Его прекрасное мужественное тело и поразительное самообладание.
— Тебе дали шанс? — спросила она уже резче.
Он молчал, поразительно долго ее рассматривая. Она не дрогнула, просто ждала его ответа.
— Да, я держал ее на руках. Маленькую девочку, которую они назвали Шошан. У нее темные волосы, как у моей сестры. Только кожа светлее. — Он отвернулся. Встряхнул головой. — Возможность ее увидеть была для меня наградой. И знание того, что я заслужил подобный дар для них и своего клана.
— Значит, это возможно.Астеры..?
— Я говорил тебе. Победа важна. Жизненно необходимо приносить их семье доход. Без этого рухнет вся система.
— Возможно, и к лучшему.
— Мой отец умер на Конфликте, но подарил жизнь троим своим детям. Он не считал эту систему бесполезной, и я с ним согласен. Слишком многого здесь можно добиться ради тех, кем мы дорожим.
Дорожим.Слишком мягкое слово для мужчины, который больше напоминал кирпичную стену.
— Вот в этом я с тобой никогда не соглашусь, — тихо, словно самой себе, сказала она.
— Просто выполняй свою работу. А именно — контролируй свои силы. Здесь живут Индранан. Они могут разблокировать то, что не удалось нам.
Она сделала шаг назад. Еще один. И еще.
— Мой разум не принадлежит ни им, ни тебе.
Ее не убедили ни уверенность Лето и его таланты, ни факт рождения его племянницы. Она не верила в доброту Старика Астера и то, что он вернет ей сына. У старика и его извращенца наследника не было сердца. Ради выгоды они способны пойти на уступки, например разрешить Лето подержать на руках новорожденную Шошан. Тем самым они заставили его из кожи лезть, чтобы завоевать их расположение. За эту маленькую уступку Лето придется остаток дней провести в Клетке, прославляя семью Астера. В Клетке, которая уже забрала жизнь его отца.
Она была чертовски уверена в том, что ни за что и никогда не допустит в свой разум чужих, какие бы возможности это ни открывало. Мысли и без того перемешивались, путались, болели от старой забытой трагедии, которой она не хотела видеть.
— Что еще ты получил от этой системы? — Уже почти три недели она боролась с сомнениями, что означало попытки переубедить Лето. — Лишнюю порцию фасоли на ужин? Подушку, чтобы спать на полу? Или тебе просто нравится раз в месяц почувствовать себя кем-то важным? Насколько я понимаю, дело не только в размножении, иначе у твоей сестры было бы уже пятеро детей.
— Я победил в восьми Конфликтах. Из всех младенцев выжила только Шошан. — Он моргнул. — Не только ты здесь знакома с потерей.
Его эмоции захлопнулись. Закрылись. Теперь он был непроницаем, как в первый раз, когда он вошел в ее клетку — еще одно доказательство того, сколько крошечных подсказок в его поведении она смогла подсознательно истолковать. Он вышел из Клетки. Короткая дрожь подсказала ей, когда ошейник включился, блокируя его дар.
Лето мастерски владел всеми видами боя, но его потрясающие способности, отличающие его от простых людей, повиновались чужим капризам. Даже среди Королей Дракона он был особенным. Клан Гарнис. Потерянный. У него были сердце и душа воина. И каждый раз сталкиваться с тем, что его величайший талант возвращают и снова крадут... Он не может не сожалеть об этом ограничении.
Нинн едва осознала свой собственный потенциал, но все равно ощущала потерю. Как только она вышла вслед за наставником из Клетки, дар исчез, словно подчиняясь щелчку выключателя. Это было издевательством, почти таким же жестоким, как обещание будущей награды. И глубоко под своей вынужденной верностью Лето наверняка затаил ненависть к ошейнику.
Большая часть его тела терялась в тени. Только полоска золотистой кожи сияла там, где нагрудная пластина оставляла его мышцам возможность свободно двигаться. Голая. Гладкая. Мерцающая при каждом движении. Она вспомнила, как мысленно писала его портрет. Уголь и теплая, текучая пастель. Она мимолетно подумала о том, каким изобразить его во время боя. Пятна цвета. Полоски стального серого и завитки движений его булавы.
Закрыв глаза, она блокировала мешающее ей зрение, но воспоминания о его теле преследовали ее и во тьме. Она не могла не представить себе Лето, позирующим на уроке рисования мужской анатомии. Он был потрясающим образцом, каждый мускул и каждое сухожилие были четко видны и очерчены.
Обнажен и потрясающе красив.
Фыркнув от раздражения, она прижала веки костяшками пальцев. Она вела себя словно отчаявшаяся жертва стокгольмского синдрома. Она сочувствовала его мотивам. Она меняла свои убеждения под стать ему. Впитывала любую похвалу, как пустыня пьет дождь. Воплощала свой худший страх: теряла силы и позволяла промывать себе мозг.
Джек был ее жизнью, Джек и клятва стереть Астеров с лица земли за все их преступления.
Десять минут спустя Лето и пара охранников отвели ее обратно в комнату. Он вышел, не проронив ни слова, и ни разу не обернулся.
Оставшись одна, Одри развернула пергаментную бумагу. Внутри оказались мятные конфеты — круглые, такие обычно ели только старики, а дети оставляли напоследок после Хэллоуина. Неважно. Она схватила конфетку. Ментоловая сладость ввергла ее в состояние блаженства. Работа, работа, жуткая, изматывающая работа. А теперь конфетка на языке.