Заклятие нибелунгов. Амулет дракона
Шрифт:
— Но что будет, когда тебе придется ехать дальше? Когда ты перекуешь все в деревне?
Кальдеру не хотелось говорить об этом. Подобные ситуации он называл «неснесенными яйцами». Протянув руку, он жадно сжал упругие ягодицы Агхильды. Сегодня он намеревался еще неплохо позабавиться.
— Так что же будет потом, Кальдер? — продолжала допытываться девушка, хотя ее голос уже дрожал от страсти, как и у любой женщины, которую успел осчастливить бродячий кузнец.
— Конечно же, я возьму тебя с собой, — солгал он, переворачивая ее на живот. Затем он схватил
Хихикнув, девушка застонала от удовольствия.
Кальдер научился так заниматься сексом, чтобы при этом замечать все, что происходит вокруг. Мир был слишком опасен, в особенности если предаешься радостям свободной любви. Поэтому он мгновенно отреагировал, когда дверь конюшни распахнулась и внутрь вбежал громила с вилами.
— АХ ТЫ, СУКИН СЫН!
Кальдер отпрыгнул от чьей-то любимой доченьки, которая сейчас была не очень-то мила своему отцу, и уклонился от вил. В мгновение ока он успел натянуть штаны и бросился наутек. Открытое окно приняло его так же радостно, как только что лоно девушки, и, прокатившись по грязной земле небольшого дворика, Кальдер вмиг поднялся на ноги.
— Вернись! — в ярости закричал крестьянин, размахивая кулаками. — Ты обесчестил мою дочь! Придется тебе жениться!
Девушка нисколько не чувствовала себя обесчещенной. Кроме того, теперешние планы Кальдера ни в коем случае не включали в себя свадьбу, да и вообще этой девушке предшествовали тридцать других похотливых бабенок. Он спал с чьими-то дочерьми, матерями, сестрами, тетками и племянницами и совершенно не собирался отступаться от своих привычек. Пара сильных пощечин и два дня рыданий — вот и все, что после него оставалось.
Уколовшись о камешек, Кальдер кое о чем вспомнил.
Башмаки! Он забыл свои башмаки. Дорогой получился перепихончик! Интересно, стоила ли того эта малышка? Ладно, нужно найти Данаина. Он наверняка сидит в каком-нибудь трактире и обыгрывает глупых торговцев, жульничая в карты. Может быть, он подзаработал пару монеток на новую обувь из хорошей кожи и с плотной подошвой. Ботинки Кальдеру не помешают.
Убедившись, что крестьянин-громила его не преследует, Кальдер перешел на размеренный шаг и радостно вдохнул свежий воздух. На конюшне сильно воняло.
Дорогу ему перебежала служанка — уже не очень молодая, наверняка за двадцать. Женщина отвернулась, но когда Кальдер свистнул, застенчиво посмотрела на него. У нее было круглое личико, пухлые щеки и маленькие, как у поросенка, глаза. Кальдеру тут же стало интересно, запищит ли эта девица, как свинья, когда он ей вставит.
А Данаина можно поискать и позже.
Время страданий прошло, потому что богов больше не интересовали раздоры и смерть. Все варианты были проиграны, все выигрыши поделены. Возможно, впервые можно было с определенностью сказать, кто победил, а кто проиграл.
Милостью богов Брюнгильда вновь обрела свои глаза и стройное тело — такое же, как в те времена, когда она правила Исландией. Она стояла по колено в снегу на самой высокой горе королевства и любовалась окружением. Ее плечи покрывала накидка, вывернутая нежным мехом внутрь. Холодный ветер играл в ее густых волосах.
Рядом с ней стоял Зигфрид, в кожаных штанах и роскошной куртке с гербом своей родины — Ксантена. Он тоже обрел молодость. Его глаза сияли. Все шрамы исчезли, а широкие плечи расправлялись при каждом вдохе.
— Все стало так, как и должно быть, — сказала Брюнгильда. — Наступил мир.
Зигфрид кивнул.
— Кто бы мог подумать, что на это уйдет так много времени и людям придется столько страдать?
— Я сражалась бы еще тысячи лет, чтобы получить то, что принадлежит мне по праву, — ответила бывшая королева. — Тысячи лет, чтобы ты был рядом со мной.
Он обнял ее за бедра жестом человека, которому уже не надо доказывать кому-то свою любовь.
— Когда мы встретились в лесу, мы были детьми. Откуда ты могла это знать? Откуда ты могла знать, что мы уготованы друг другу не в жизни, а в вечности?
— Я всегда это знала, — ответила Брюнгильда. — Еще до того, как познакомилась с тобой. А когда мы встретились в первый раз, я лишь вспомнила об этом.
Зигфрид нежно поцеловал ее в висок.
— За каждый ложный путь, которым я уходил от тебя, я буду молить о прощении, пока солнце не прекратит вставать над миром.
Она потянулась к нему губами.
— Мой воин.
Он склонился к ней.
— Моя королева.
И они превратились в вечный лед, слившись в идеальном поцелуе.
ЭПИЛОГ
НОВАЯ ИГРА В ДРУГОЕ ВРЕМЯ
Меч найти было нетрудно. Людям на это понадобились бы недели, но Регин просто выпрыгнул из небольшой лодки и прислушался к своим ощущениям. Он мог запретить своему телу дышать и проводить много часов под водой. Течение Северного моря толкало его, сбивая с ног, но нибелунгу это не мешало. Целеустремленно загребая руками, он двинулся по морскому дну. Можно было оглядываться, ведь соленая вода не жгла ему глаза.
Вот он!
Нотунг. Возле меча кружили рыбы, в воде танцевали песчинки, однако водорослей рядом с мечом не было. Вокруг Нотунга образовалось свечение, хотя на такой глубине всегда царит тьма. Создавалось впечатление, что океан воздвиг для меча алтарь.
Регин протянул к нему руку, но, прежде чем он успел коснуться рукояти, из морского дна показались покрытые чешуей пальцы. Схватив нибелунга за запястье, множество рук опутало меч, словно корни дерева. Либо боги уважали желание Зигфинна избавиться от этого меча, либо же темные силы стремились заполучить Нотунг для себя. Регин предпочел объяснить это как проделки зла и, сняв кинжал с пояса, начал обрубать чешуйчатые руки. Борьба была ожесточенной и долгой. Она длилась много часов, и исход этого поединка был не определен, но упорство нибелунга победило, и в конце концов он забрал Нотунг себе. Не чувствуя усталости, он поднялся на поверхность к своей лодке.