Заклятые в любви
Шрифт:
Дверь тихонько скрипнула и оттуда показалась пышная копна каштановых волос.
– Простите, пожалуйста. – Пропищал из-под них тоненький голос. – Я…
– Вы опоздали! – Строго оборвал профессор. – И поэтому у вас недопуск. Можете идти.
– Но у меня… кгхм… особый случай, профессор! – Не сдавалась девчонка, еще сильнее высовываясь в щель между дверью и стеной. – Университет должен был получить сообщение на электронный адрес.
Все собравшиеся вонзили в девчонку любопытные взгляды. Интересно, что это еще за особый случай такой нарисовался?
Пока голова
– А-а-а. – Протянул он, вспомнив о чем-то важном. – Вы, должно быть, мисс Вуд?
– Да! – Девушка горячо кивнула.
– Тогда проходите скорее! – Верзяк указал ладонью на свободное место позади Эвана.
Девушка, опустив залитое краской лицо, тотчас ринулась туда, на ходу пытаясь пригладить растрепанные волосы. Она смотрела в пол, себе под ноги, словно боялась оступиться и упасть у всех на виду.
«Что за черт?» – подумал Эван. Его пронзило неприятное чувство, будто сердце покрывается ледяной коркой. – «На вступительные экзамены Беллстрида опаздывать категорически нельзя! Но по какой-то причине ей разрешили войти. Ох, не нравится мне это! Наверняка, чья-то золотая дочка. Может, даже ректора».
Предчувствуя неладное, Эван пристально изучал ее, выискивая подтверждение своей догадке. Однако мисс Вуд выглядела так, будто стащила случайные чужие шмотки из химчистки. Коричневый полосатый свитер в оранжевую полоску, бордовые вельветовые штаны явно не по размеру, потертая старомодная сумка, перекинутая через плечо. Даже в Нью-Фолле так не ходили. Или это какая-то столичная хипстерская мода?
Мисс Вуд, в отличие от всех собравшихся здесь, никого не оценивала. Она даже не смотрела на других, пока пересекала аудиторию, петляя мимо чужих мольбертов и столиков с красками. И только на одно мгновение, пройдя мимо Эвана, они все же встретились короткими взглядами. На какую-то ничтожную долю секунды…
Его серые холодные глаза и ее – зеленые, ясные, яркие.
Этого хватило, чтобы в сердце Эвана что-то неприятно кольнуло.
Он сглотнул, пытаясь понять, что это было как раз тогда, когда прозвенел третий звонок. В ту же секунду девчонка уселась за свой мольберт и, поправив ужасный свитер, гордо задрала подбородок, как ни в чем не бывало.
«Чудачка какая-то» – заключил Эван про себя и брезгливо отвернулся.
– Итак. – Вкрадчиво начал профессор Верзяк, привлекая всеобщее внимание. – Тема вступительного экзамена: – он сделал театральную паузу, как в старых телешоу перед кульминационным моментом, – зима! Приступайте!
– Что? И всё? – Озадаченно протянул парень в зеленой рубашке справа от Эвана. – Просто зима?!
– Просто зима. – Подтвердил профессор, уткнувшись в книгу, всем своим видом показывая, что больше не стоит его отвлекать.
«Слишком просто» – подумал Эван, как будто где-то притаился подвох.
Он украдкой покосился на ребят за соседними мольбертами – они выглядели точно так же сбитыми с толку и, судя по всему, задавались тем же вопросом, что и он. Впрочем, не прошло и минуты, как они потянулись к блокнотам.
Взяв свой блокнот, Эван закрыл глаза и погрузился в фантазии о снежной поре, размышляя о будущей композиции. Тотчас комната наполнилась шаркающими звуками грифеля по бумаге, а затем, когда эскизы были готовы, карандаши заскользили и по холсту.
Спустя час напряженной работы на еще недавно белых бездушных полотнах уже просматривались промежуточные результаты. Кто-то писал красивый лесной пейзаж, кто-то изображал зимнюю городскую ночь, кто-то плел кружево морозного инея на замерзших ветвях, а кто-то решил отойти от холодных оттенков и старательно выводил сочными оранжевыми тонами уютный рождественский интерьер во главе с нарядной елью.
В голове Эвана зима ассоциировалась со счастливыми, беззаботными зимними играми, когда в семье все было хорошо, а отец еще был жив и имел работу. Как только выпадал снег, они всей семьей выходили во двор и бросались друг в друга снежками, лепили уродливых снеговиков или несколько дней подряд возводили из снега корявенький иглу.
А уж какие снежные войны устраивались по выходным, когда собирались все соседские мальчишки! То были битвы не на жизнь, а на смерть, после которых следовали красные щеки, надорванный от смеха живот и непременно горячий какао на ночь.
Может, если бы завод продолжил работать, судьба города и его жителей сложилась совсем по-другому. Грустно улыбнувшись воспоминаниям, Эван продолжил наносить цвет на композицию, повествующую о былых славных временах.
Его работы всегда отличались какой-то особой душевной меланхолией. Он словно бы пропускал эти сюжеты через себя и свое сердце, проживая ту маленькую жизнь, пока писал картину. А еще в них всегда было удивительно много воздуха. Это отмечали все, кто разбирался в живописи.
Эван всегда творил вдохновенно, но сегодня это особенно ощущалось. Попутно он посматривал на соседние работы, убеждаясь в своих догадках – ему нет здесь равных.
«Простаки» – вот, что он думал, оценивая уровень соперников. – «Стипендия будет моей!»
– О-ох! – Жалобно протянул златовласый кудрявый парень в зеленой рубашке, сидевший ближе всех к Эвану. Схватившись за голову, он прошептал себе под нос: – что я здесь делаю?!
Вообще-то у него не так уж и плохо получалось.
Эвану искренне захотелось его поддержать, и он тихо произнес так, чтобы услышал только кудрявый:
– Ты поступаешь в лучшую Школу Искусств в мире.
Парень обернулся. Его лицо, обрамленное соломенными кудрями с золотым отливом, выражало удивление, но спустя секунду он благодарно улыбнулся:
– Ха, надеюсь, что так и есть. – Он распрямился и почесал рукояткой от кисточки себе между лопаток. – Надеюсь, что и правда поступлю! И тебе тоже удачи! Хотя… – Он смерил полотно Эвана оценивающим взглядом, – у тебя и так все классно. Тебе и удача не нужна.