Заключенный
Шрифт:
Библиотека находится на другом конце Франклин-Сити, на темной и мрачной из-за плохого освещения улице. Здания ветхие, а тротуары усеяны мусором, но это не полная и абсолютная пустошь, которой являются окрестности отеля «Брэдфорд».
На самом деле, здесь есть люди и проезжающие мимо машины.
Уже поздно. Библиотека закрыта, но Грейсон, крепко сжимая мою руку, подводит меня прямо к двери, как будто это его собственность.
Думает ли он, что я попытаюсь сбежать? Я знаю, что
Это первый раз за последние несколько дней, когда я смогла выбраться из отеля. Время пролетело, как в тумане. Кажется, что половину я провела, лежа в постели с Грейсоном, читая, пока он спал и поправлялся, оставалась рядом с ним, не совсем доверяя Стоуну и парням, что они не пристрелят меня или что-то в этом роде, так же как и Грейсону, настаивающему на том, что опасность миновала. Когда он достаточно окреп, то отсиживался с парями, начищая оружие и прокручивая сценарии нападения на губернатора.
И пока он был со своими парнями, я проводила время на нейтральной территории, на самом деле не в плену, но и не свободной, чтобы уйти. И в любом случае я не знаю, что бы делала, окажись на свободе.
Мое лицо в национальных новостях, меня разыскивает полиция. Я могу оказаться по уши в неприятностях. Несмотря на то, что я была заложницей. Это должно значить что-то.
Я делала то, что я всегда делаю, — пряталась в книгах. Один целый день и вечер был посвящен тайнам викторианской эпохе. Затем пиратам. После — итальянские очерки путешествий. Здесь есть башенка в передней части отеля с замечательным светом, которую парни даже не используют. Именно в ней я навела порядок и читала, когда Грейсон был занят с парнями, что происходило довольно часто.
Они одержимы идеей поквитаться с губернатором — ждали этого всю жизнь. Они собираются убить его. Медленно. Грейсон не говорил мне этого прямо. Есть некоторые вещи, которые ты просто знаешь.
— Ближе, — говорит он, подталкивая меня к столбу сбоку от больших двойных дверей, прижимая меня немного грубо, как раз так, как мне нравится.
Я закрываю глаза, впитывая его тепло, силу; интенсивность его внимания ко мне ощущается, как забота. Он никогда не отпустит меня — никогда.
Его рука движется рядом с моим телом.
— Что ты делаешь?
Мой голос звучит хрипло, но затем я открываю глаза и вижу, что он ковыряется в замке. Я его прикрытие.
Парни находятся вокруг нас, наблюдая из тени. Даже зная, что они там, я их не вижу.
— А как насчет сигнализации? — спрашиваю я, кивая головой на значок.
— Город прекратил оплачивать контракт по охране несколько лет назад.
амок щелкает. Он обвивает рукой мою шею.
— Подожди, — шепчет он, удерживая меня близко.
Вы вряд ли бы поняли, что его подстрелили несколько дней назад, — он силен, как бык. Его лицо не выражает боли, когда он смотрит на меня с… нежностью? Привязанностью?
Чем-то
Грейсон тянет меня к себе, и его грудь чувствуется крепкой и сильной стеной напротив моего бешено колотящегося сердца. Так хорошо. Может быть, я не могу уйти. Может быть, я и не хочу этого. Я усмехаюсь ему сквозь нервозность. Мы собираемся вломиться в библиотеку. Это ничто для Грейсона. За последние дни я была поражена тем, сколько преступлений на счету Грейсона и его компании парней.
Дорогие автомобили и другие игрушки, весь этот отменный скотч, который они пьют.
Как только улица пустеет от машин и пешеходов, он заводит меня внутрь. Шагая в библиотеку, я чувствую себя, как будто иду домой, несмотря на все это сумасшествие со взломом и со Стоуном, который хочет меня убить, и с Грейсоном, который… ну, был Грейсоном.
Как будто мы два ботаника, находящихся на каком-то преступном свидании, выбирая вместе книги. Грейсон щелкает фонарем, направляя свет в пол.
Холодные, металлические стеллажи заполнены до краев старыми, пыльными книгами. Я немного расслабляюсь, чувствуя себя в безопасности.
Книги не были для меня спасением. Они никогда не были моими друзьями. Они были намного больше этого — полезные и нерушимые. Они были моей броней, моей стеной от мира. Пока я не повстречала Грейсона.
— Где планы здания? — Грейсон звучит мрачно. Нетерпеливый. Библиотека заставляет его нервничать? Мне нравится это. От этого я чувствую свою власть.
— Я не уверена, — отвечаю. — Каждая библиотека устроена по-своему.
— Хорошо, выясни это, — говорит он. — Я не собираюсь попасть обратно в тюрьму, потому что ты не смогла разобраться с чертовой десятичной классификацией Дьюи .
— Я удивлена, что ты знаешь о десятичной классификации Дьюи.
Он фыркает. Затем, минуту спустя, добавляет:
— Я умею читать.
— И писать.
Его косой взгляд обещает мне наказание, если я продолжу. Поэтому, конечно, я продолжаю.
— Я говорю об этом в самом лучшем смысле. Ты действительно можешь писать. Я так сказала из-за того, как ты пропитал ту историю своими мыслями о побеге, как точно ты знал, о чем писать. Достаточно правды, чтобы сделать историю реальной, достаточно вымысла, чтобы передать сообщение друзьям.
Он бросает на меня осторожный взгляд.
— Ты дразнишь меня?
Я закатываю глаза.
— Я говорю серьезно. Ты так разозлил меня, что я не могла видеть четко. Тот проект много значил для меня. Но то, что ты написал, было действительно хорошим.
Он отводит взгляд. Кажется, не хочет говорить об этом.
— Я не понимаю. Вы, парни, были совсем детьми, когда оказались в том подвале. Я видела пакет из-под молока. Тебе было пять лет. И, кажется, вы были там все вместе. Вы были там шесть лет, и они не посылали тебя в школу, поэтому…