Заключительный аккорд
Шрифт:
Генералу пришлось не по вкусу, что его подчинённый, хотя он и кавалер Рыцарского креста, высказал критическое замечание по поводу приказа, отданного высшим командованием.
«Значит, — подумал, услышав это, Круземарк, — мои молодцы с гранатами и фаустпатронами в руках и с львиной смелостью в сердцах должны будут прорвать фронт противника, с тем чтобы господа, которые будут сидеть в «тиграх» и командирских бронетранспортёрах, могли преспокойно двигаться вперёд».
— Таков приказ главнокомандующего группой «Запад» начальнику штаба группы армий «Б», мой дорогой Брам! — ответил генерал довольно сдержанно.
Майор на это пожал плечами и сказал:
— Знаете, господин генерал, умнее я от этого не стал. За пять лет войны я всякое повидал и пережил, по в большинстве случаев мне с моим обер-ефрейтором, шофёром, приходилось расхлёбывать самое скверное. Посмотрим, кто на этот раз окажется прав.
Круземарк, слушая майора, думал о том, сколько сил нужно, иметь, чтобы спокойно воспринимать такие вот заявления, не замечать беспокойства своих подчинённых командиров и не пресекать этого на месте. Самое же плохое заключалось в том, что сам генерал тайно разделял мнение своих подчинённых.
— А что будет со строительной ротой, господин генерал? — поинтересовался майор Брам.
— Со строительной ротой?
— Да, с девятьсот девяносто девятой ротой, которая подчинена мне.
— По этому поводу будет особый приказ.
— Для меня было бы лучше, если бы вы сейчас сказали, что мне делать с этим сбродом.
«Ну и неугомонный же он, — подумал о майоре генерал. — беды с ним не оберёшься! Однако это дурацкое наступление уже сейчас многое отодвигает на второй план. Вчера Первая американская армия на широком участке вышла к Руру и теперь на танках рвётся к защитным плотинам, которые ей не удалось разбомбить с самолётов. Южнее Дюрена и юго-восточнее Рётгена идут ожесточённые бои. И именно моей дивизии приказано остановить рвущегося вперёд противника, и не только остановить, но и атаковать, и тем самым войти в мировую историю».
Стало совсем темно и тихо. И вдруг откуда-то, словно из-под земли, послышалось пение?
Майор Брам невольно остановился недалеко от своего бункера, до которого было не более сорока метров.
Ты так прокрасок, Вестервальд, А над вершинами твоими Холодный ветер…Пение оборвалось так же неожиданно, как и началось.
Майор узнал Клювермантеля, которого назначил своим денщиком после исчезновения Ноллена. По-видимому, парень занимался уборкой. Через минуту снова послышалось:
Путь до дома так далёк, Так далёк, так далёк…На этот раз голос звучал печально. Однако через минуту Клювермантелю, видимо, что-то помешало, и он, снова перестав петь, пробормотал себе под нос ругательство.
— Ну, что нового, Клювермантель?
— Ничего, господин майор.
«Значит, Ноллена мне нечего ждать, — мелькнуло у майора в голове. — С шестого декабря я всё жду его возвращения. Я никуда не заявил об этом, хотя прекрасно понимаю, что это дезертирство. Рапорт о самовольной отлучке из действующей части положено направлять в штаб дивизии. А там Круземарк снова начнёт нервничать. С другой стороны, до дня «X» осталось менее сорока часов, а до этого нужно запяться делами поважнее».
— Я недооцениваю военную бюрократию, — пробормотал Брам и с силой распахнул дверь в бункер. — Они постараются использовать любую возможность для того, чтобы поцарапать мне зад… Что нового, Найдхард? — спросил майор, а сам в это время подумал о том, как неплохо он показал сегодня генералу свои зубы, задав ему несколько щекотливых вопросов в присутствии всех командиров. Повышения по службе всё равно что-то ещё не видно. Возможно, это будет тянуться до тех пор, пока они по-настоящему не узнают его. Рано или поздно он им всё равно понадобится. Вот тогда-то он станет настоящим героем фатерланда. Дерьмо, а не люди!
«Возможностей для получения бриллиантов к моему Рыцарскому кресту у меня будет хоть отбавляй. Или хотя бы для получения новой звёздочки на погоны».
— Никаких особых происшествий, господин майор, — доложил капитан Найдхард. Он получил строгий приказ напомнить майору о том, что с исчезновением Ноллена они могут иметь много неприятностей, но в данный момент не имел нп малейшего желания делать это. Майор доставлял ему очень много беспокойства своим доверием к людям.
— Какие меры приняты по подготовке операции «Вахта на Рейне»?
— Всё сделано. Сегодня я ещё раз побывал в батальонах и довёл все указания до командиров рот. Всё в порядке. Указание, что полк должен занять исходное положение для наступления южнее, каждый понимает по-своему. При глубоком снежном покрове такое перемещение потребует от людей много усилий. Часть подразделений выдвигается на исходные позиции сегодня вечером. Левое крыло займёт их непосредственно в ночь перед наступлением.
— Хорошо, Найдхард.
Лицо капитана как-то сразу изменилось.
— Я думаю, господин майор, что на этот раз всё удастся. Наши дивизии перекатятся через опорные пункты американцев. Мы достигнем берегов Мааса, прежде чем они смогут задействовать свои танковые резервы. Так мы сочтёмся с ними за наше поражение в Нормандии.
Майор с удивлением уставился на своего начальника штаба.
— Ещё что-нибудь, Найдхард? — спросил он.
Капитан подошёл к своему рабочему столу, на котором была разостлана топографическая карта.
— Одно служебное письмо от Рурского военного округа.
Брам взял в руки голубой конверт, адресованный лично ему, недоумённо повертел его в руках и, зайдя в соседнее помещение, вскрыл его.
«Копия прилагаемого письма направлена в войсковую часть полевая почта № 45316А». Белый конверт. «Вестдойче беобахтер». Главный редактор. Господину майору Браму», — прочитал он.
Майор сел на скамейку и задумался: «Выходит, журналистка не болтала».
«Высокоуважаемый господин майор! — читал он дальше. — Местные власти города Шлейден известили нас о том, что наша корреспондентка и партайгеноссин Эльвира Май погибла при исполнении своих служебных обязанностей. Она отдала свою молодую жизнь за великую Германию, и мы преклоняемся перед её беспримерным героизмом. Мы предполагаем, высокоуважаемый господин майор, что вам, видимо, также известно об этом трагическом случае.