Заключительный аккорд
Шрифт:
Тем временем майор Брам клял всё на свете, с нетерпением ожидая рассвета. С полуночи он находился на передовом КП батальона, что на правом фланге. В пять часов тридцать пять минут, когда прожекторы осветили местность, майор увидел, что тяжёлая артиллерия ведёт огонь не по переднему краю, где в окопах сидит американская пехота, а по дотам, дзотам и пулемётным гнёздам своих войск.
Майор Брам позвал к себе артиллерийского наблюдателя. К нему прибежал вахтмайстер Монзе.
— Вы что, с ума спятили?! Мальчишка! — закричал на наблюдателя майор. — О чём вы только думаете? — И он показал рукой на большое облака дыма, которое поднималось позади позиций пехоты и расстилалось в северном направлении.
— Данные для стрельбы, господин майор, готовили в дивизионе. Точно по схеме огня.
— Этот неумёха Альтдерфер ни на что не способен! — Брам от ярости не находил себе места. — Но какие меры приняли вы, чтобы скорректировать огонь, ребёнок вы… этакий?
— Я доложил, что снаряды ложатся с перелётом. Начальник штаба ответил, что они с полуночи же получали метеосводки, а температура воздуха повысилась. Наверняка причина только в этом.
— А что вы сейчас намерены делать?! — закричал майор, понимая всю нелепость этого вопроса.
— До шести тридцати я ничего не могу делать: всё должно идти строго по плану.
— Найдхард, что у нас есть кроме миномётов? — спросил, побагровев, майор.
— Две лёгкие противотанковые пушки и больше ничего.
— Это значит, что батальону придётся подавлять американскую пехоту без всякой поддержки со стороны артиллерии, так, да?
Найдхард молчал.
— Открыть огонь по дотам!
Тем временем артиллерия перенесла огонь в глубину.
Через пять минут настало время атаки.
— Соедините меня с первым батальоном, с капитаном Гартманом.
Казалось, прошла целая вечность.
— Послушайте, капитан, немедленно направьте ко мне взвод тяжёлых пулемётов, понятно?! — закричал майор в трубку.
— Слушаюсь, господин майор! — ответил ему капитан на другом конце провода.
Снаряды средней и тяжёлой артиллерии ложились точно на цель. В воздух летели комья земли, обломки дерева, куски металла. Пулемётчики вели огонь длинными очередями по окопам противника.
Первые штурмовые группы выскочили из окопов и, стреляя из автоматов на ходу, устремились вперёд. Проволочные заграждения подрывались удлинёнными зарядами. Связки гранат летели в бойницы и смотровые щели дзотов, Ружейно-пулемётный огонь не замолкал ни на секунду.
Майор Брам поднёс бинокль к глазам.
«Мины под снегом не различишь. Ребята, боясь подорваться, от страха наложили в штаны», — подумал он.
Американцы открыли ответный огонь, принудив солдат майора Брама залечь. Прожекторы продолжали щупать землю, приблизив на целый час наступление рассвета.
Командир полка ввёл в бой резервную роту, выдвинул далеко вперёд несколько станковых пулемётов. Он сам повёл солдат в атаку.
«Всё происходит так, как и тогда, в мае, — подумал майор. — Но зачем всё это делается? Для кого? Раньше я как-то никогда не задумывался над этим вопросом. И вот впервые в жизни сам иду в атаку, хотя и понимаю всю бессмысленность этого наступления. Да, собственно, с тех пор как у меня не стало Урсулы, для меня всё потеряло всякий смысл».
Американская дальнобойная артиллерия открыла заградительный огонь. На участке майора Брама он становился всё гуще и гуще. Потери в людях оказались большими, чем предполагалось. Десантникам, действовавшим слева, удалось в нескольких местах ворваться в окопы противника.
Майору ничего не оставалось, как отвести остатки своих пехотинцев на исходный рубеж. Прорваться здесь было невозможно. Некоторые из солдат, раненые на ничейной земле, так и лежали там, истекая кровью.
Когда совсем рассвело, майор понял, что атака его солдат оказалась безуспешной не потому, что велась как раз на опорные пункты противника, а потому, что пришлась, как назло, на южное крыло наступавшей 2-й американской дивизии, которая остановилась на месте, не двигаясь ни взад, ни вперёд. Вдали майор заметил танки «шерман», и они тут же были обстреляны его двумя противотанковыми пушками и тяжёлыми пулемётами.
Прорвать американские позиции в направлении Рокерата и Кринкельта, с тем чтобы вклиниться в глубину обороны, без ввода танковых частей было не возможно. Майор не раз об этом говорил Круземарку.
В девять часов американцы атаковали узел коммуникаций Валершейд, то есть прорвались на участок, который ещё позавчера оборонял полк майора Брама.
Генерал Круземарк ещё раз, собрав силы, бросил их вперёд, оставив добрую половину артиллерийских боеприпасов под огнём противника. Американцы несколько раз отбивали атаки штурмовых отрядов немцев. Рокерат и Кринкельт, Бюллинген и Виртцфельд, Бютгенбах и Эльзенборн остались недосягаемыми для немцев.
Когда штурмовые роты майора Брама в последний раз атаковали опорные пункты противника, южнее, километрах в десяти от них, линия вражеской обороны была уже прорвана. К полудню большинство населённых пунктов во фронтовой полосе находились под усиленным обстрелом немцев или были уже взяты ими. Американцы отступали под натиском эсэсовских дивизий. Вслед за штурмовыми группами двигались батальоны.
В том случае, если наступающим войскам удастся прорваться в глубь Бельгии, эсэсовские соединения Дитриха должны будут двигаться в направлении реки Маас, а войска Мантейфеля — в юго-западном направлении на Сен-Вит.
В населённом пункте Шнее-Эйфель попала в клещи 106-я американская дивизия. В центре запланированного клипа, вбиваемого в оборону противника, «тигры» из частей 5-й танковой армии продвинулись до высоток, расположенных восточнее реки Клерф и открывавших путь до узла дорог Бастонь.
На юге клин коснулся Эстернаха, в развалинах которого ещё сидели американцы.
Термометр продолжал падать. Погода была отвратительной: густой туман, холодный дождь. Самолёты англичан и американцев не могли подняться в воздух.