Заключительный аккорд
Шрифт:
Гитлеровское командование во что бы то ни стало пыталось овладеть Бастонью, важным опорным пунктом противника. С этой целью из резерва была выведена 15-я танково-гренадерская дивизия, которая при поддержке танков учебной танковой дивизии должна была действовать с северо-запада.
Три с половиной тысячи местных жителей, оставшиеся в живых, укрылись в подвалах. В первый вечер рождества гитлеровская авиация дважды бомбила окружённый город, в котором начались пожары. Всеобщий хаос стал ещё больше. В полночь стрельба прекратилась. Внезапно наступившая тишина угнетающе действовала на нервы.
В три часа ночи бой возобновился, а танки и штурмовые отряды Мантейфеля, атаковавшие окружённых с северо-запада, прорвали оборону противника и вклинились в её глубину до пяти километров. С рассветом немцы предприняли второй удар, которым пробили ещё одну брешь в обороне американцев. Нескольким «тиграм» удалось прорваться в глубину, но вскоре и они были уничтожены.
Американская и английская авиация наносили бомбовые удары по коммуникациям группы армий «Б», разрушая опорные пункты, аэродромы и штабы. Множество бомбардировщиков беспрерывно находилось в воздухе, сбрасывая свой смертоносный груз на пути подвоза техники и боеприпасов.
В первый день рождества к барону Хассо фон Мантейфелю прибыл в гости один из адъютантов Гитлера майор Иоганн-Майер. Гость прибыл в замок, и хозяин пригласил его на праздничную трапезу. «Танковый» генерал воспользовался представившейся ему возможностью, чтобы пожаловаться на положение, в котором он оказался. Выслушав эти жалобы, майор связался по телефону с Йодлем и сообщил тому своё личное мнение. После него трубку взял Мантейфель и лично пожаловался на плачевное положение своей армии и всей Арденнской операции.
— Фюрер не хочет, чтобы вы хоть на шаг отошли назад. Наступайте, а не отходите! — услышал Хассо в трубке резкий голос Йодля. Для него всё было просто.
На рассвете капитан Зойферт с Зеехазе и Линдеманом встретились перед бункером, замаскированным еловыми ветками, в котором у их предшественника располагался батальонный КП. Зеехазе отогнал машину в укрытие. Линдеман колдовал над рацией. Зойферт чувствовал себя человеком, который сжёг за собой все мосты. Он огляделся: в углу на полу валялась дырявая брезентовая палатка, на столе стояла лампа «летучая мышь». Полевой телефон не заставил себя долго ждать и зазвонил как оглашенный.
— Слушайте меня внимательно, Зойферт! — раздалось в трубке. — Через несколько часов вы получите подкрепление, десантников. — Подполковник Кисинген сделал паузу и продолжал: — И ещё одно: я узнал от Квантеля о вашем свинском поступке с Наумапом. Это чересчур! Клазен пусть немедленно принимает первую роту. Это послужит ему уроком. У меня всё…
Капитан всё ещё держал трубку у уха, будто не верил, что этот приказ прозвучал.
«Подумать только: отдать Клазена! Клазена, которого я ненавижу, но который мне так нужен!» — подумал Зойферт, считая себя уже приговорённым к смерти.
В этот момент открыли огонь два американских пулемёта. Капитану показалось, что пули просвистели совсем рядом.
В бункер спустился Клазен. Ватник на нём, когда-то белый, стал теперь грязно-серым. На груди его болтался автомат, на боку — планшетка и пистолет, на голове — егерская шапка с большим козырьком. Свою самую лучшую форму он спрятал в офицерский сундучок. Сняв с груди автомат, Клазен прислонил его к обледеневшей стенке.
— Батареи приняли районы от своих предшественников, а также несколько пулемётных гнёзд, бункер, схему заградительного огня, схему местности — вот, собственно, и всё. Телефонная линия цела.
Зойферт бессмысленным взглядом уставился на своего начштаба:
— Подполковник Кисинген только что…
— Ах вот как?! — Клазен придал лицу удивлённое выражение. — Вас это беспокоит? Лейтенант Гармс из четвёртой роты уже поздравил меня сегодня ночью. Их участок находится правее нас.
— А что я должен делать? — спросил Зойферт. Его усы заметно посерели, так как он не успел подчернить их.
— Требуйте себе нового начальника штаба, а пока временно посадите на моё место вахтмайстера Линдемана. Он знает, что к чему.
Зойферту захотелось послать Клазена ко всем чертям.
На тёмном ночном небе появилась лупа, и от света её заискрился снег. Обер-лейтенант глубоко вздохнул. Чтобы попасть в роту, ему нужно было пройти по опушке леса, пристрелянной американцами. Там размещался их первый станковый пулемёт. Метрах в двухстах от него лежал мёртвый пехотинец, который, по словам предшественников, «всегда там лежал». От пехотинца его путь шёл по тропке в глубокую лощину, которую американцы днём и ночью обстреливали из миномётов. На склоне холма находился небольшой бетонный бункер, из которого в мирное время вели наблюдения за результатами артиллерийских стрельб на полигоне.
Клазен всё предусмотрел заранее. Он даже предупредил Линдемана, что его могут временно привлечь к выполнению обязанностей начальника штаба батальона, а потом исчез между деревьями.
Спустя пять минут Зойферт вызвал к себе вахтмайстера и сообщил ему о своём решении назначить его на новую должность.
— Прежде всего проконтролируйте часовых и проверьте готовность к открытию огня. Это сейчас для нас самое важное, — закончил капитан на прощание.
Линдеман пошёл в бункер, где размещался коммутатор, чтобы назначить обер-ефрейтора Розе старшим по связи.
— Розе находится в наряде у болота, — сообщил Линдеману дежурный телефонист.
На коммутаторе откинулась крышка одного гнезда. Звонил Зеехазе:
— Мне здорово повезло, что я сразу же вышел на тебя.
— А где ты сейчас находишься?
— На левом фланге батальона, у пулемётчиков.
— Какая нелёгкая тебя туда занесла?
— Пытаюсь вытащить джип.
— А где этот джип?
— Наполовину застрял… Приходи, поможешь мне. В двадцать три часа неё янки уснут, вот тогда-то мы преспокойно и поработаем.