Заключительный аккорд
Шрифт:
Вчера под вечер настал, наконец, тот волнующий момент, когда раненый впервые, хотя и ненадолго, пришёл в себя и открыл глаза.
Свеча горела, и крупные капли расплавленного воска падали на стол. Пламя прыгало перед глазами Урсулы.
«Я не буду плакать, — мысленно уговаривала она себя. — Должна же я чему-то научиться? Пережить в такое время несколько недель — это всё равно что прожить несколько мирных лет. Сейчас мне нужно пойти к себе и выспаться. Возможно, тогда я по-настоящему приду в себя».
С улицы донёсся визг тормозов. Урсула подошла к окну и отодвинула гардину. Прикоснулась горячим лбом к обледеневшему стеклу и через пятнышко, оттаявшее на нём, увидела высокого военного в брюках с красными лампасами и в фуражке с золотым шитьём.
«Генерал», — мелькнуло у Урсулы в голове.
Часовой у входа козырнул и распахнул перед генералом дверь.
— Как я могу пройти к майору Браму, сынок?
Из коридора послышался голос доктора Квангеля:
— Покорнейше докладываю, господин генерал…
Генерал дружелюбно попросил провести его к майору.
— Вы делаете очень нужное дело, — проговорил он на ходу.
Через минуту генерал уже стоял, понурив голову, перед кроватью, на которой лежал обмотанный бинтами майор Брам.
— Ничего особенного, господин генерал, — донёсся из-под бинтов насмешливый голос майора, который даже попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и страшной.
Круземарк полуобернулся к Квангелю и спросил:
— Сколько минут я могу находиться у раненого?
— Прошу вас, господин генерал, не больше десяти минут.
Сказав это, Квангель вместе о ассистентами вышел из палаты.
— Наше наступление не удалось. Не удалось, несмотря на ваши героические старания, Брам. — Генерал насмешливо посмотрел на раненого. — Собственно говоря, всю операцию по захвату Эльзенборнских высот пришлось приостановить.
— Потому что она была бессмысленной?
Генерал сдержался, а про себя подумал: «Поскольку его полк всё время находился на главном направлении, потери, видимо, большие».
— Полк утром…
— Я знаю, сорок процентов убитых. К слову говоря, Найдхард предпринимает кое-какие попытки.
— Он превосходный тактик.
Генерал осторожно снял с левого рукава ниточку и с усмешкой посмотрел на Брама.
— Баш Клювермантель убит, прямое попадание. Пусть земля ему будет пухом. — Монокль выпал из глаза генерала.
Майор с трудом проглотил слюну:
— Добрый Клювермантель… — И подумал: «Мне очень жаль его, но ничего не поделаешь, я сам виноват, не надо было отпускать его от себя. Может быть, он остался бы в живых».
— Вы сейчас, конечно, заинтересованы в том, чтобы вас скорее отправили в тыловой госпиталь, потом лечение, дополнительный отпуск…
— Вы заглядываете слишком далеко вперёд, господин генерал, однако я надеюсь в скором времени снова оказаться в полку.
Генерал усмехнулся:
— Что вас так тянет туда?
— Там моё место. Ведь мы, собственно, господин генерал, всё время шли вместе.
Генерал Круземарк вдруг начал раздражаться.
— Я не люблю, когда у моих офицеров появляются от меня тайны. — Голос генерала прозвучал неожиданно строго.
«Тайны?» — подумал Брам, и вдруг рот его искривила гримаса боли.
Генерал уставился на побледневшее лицо майора, который закрыл глаза.
«Чёрт возьми, не умер бы он у меня на глазах…» Быстрыми шагами генерал подошёл к двери и крикнул:
— Доктор, вашему пациенту что-то стало плохо!
Доктор Квангель быстро вошёл в палату. Глаза майора Брама так закатились, что стали видны одни белки, пульс почти не прослушивался, дыхание было аритмичным.
Доктор подскочил к двери и, выглянув в коридор, позвал:
— Сестра Урсула! — Затем он подтащил к кровати раненого аппарат для искусственного дыхания.
Урсула молча вошла в палату и, кивнув генералу, дала Браму кислород.
Урсуле казалось, что все присутствующие слышат, как громко стучит у неё в груди сердце. Дотронувшись пальцем до лица майора, она подумала: «Странно, почему он потерял сознание. Наверняка это связано с приходом генерала, взгляд которого я чувствую спиной». Урсулу охватил панический страх: неужели Крам больше не придёт в себя?
Доктор Квангель откинул одеяло с груди раненого и приложил к ней стетоскоп.
В этот момент майор слабо вздрогнул и медленно открыл глаза. Сначала он узнал врача, затем увидел золотое шитьё на воротнике генерала. Его взгляд стал ясным.
— Урсула… — тихо произнёс он.
Кровь прилила к лицу молодой женщины. Она невольно отступила на шаг назад.
Брам слегка приподнялся на подушке и, глядя на Урсулу, прошептал:
— Милая, милая Урсула.
— Ничего не понимаю, — пробормотал себе под нос генерал. — Одну едва успели похоронить, а он…
Поняв намёк генерала, Урсула в отчаянии выбежала из палаты.
Круземарк взял в руки фуражку и перчатки.
— Держите пос выше, Брам. Вы ещё понадобитесь. Желаю всем весёлого рождества.
Попрощавшись со всеми кивком головы, Круземарк пошёл к выходу, сопровождаемый доктором Квангелем.
Глава восемнадцатая
К утру похолодало, воздух стал чище, обещая хорошую видимость на первый день рождества.
Неподалёку от Труа-Пуанта кольцо замкнулось. Семьсот семьдесят полуголодных, полуобмороженных солдат и офицеров из передовых отрядов 1-й танковой дивизии СС отступили на свои исходные позиции, руководимые Иоахимом Пайнером, который снискал себе такую печальную славу. Это кольцо было своеобразным началом быстрого продвижения на запад «тигров» и «пантер». Спустя четверо суток, двадцатого декабря, Пайнеру стало известно, что его войска, находившиеся в горах близ Стуамонта, оказались окружёнными. Дивизиям, как они ни старались, так и не удалось форсировать реку Амблев и продвинуться в направлении Ставло, с тем чтобы пробить брешь в кольце и выйти из него. Всего двадцать пять километров отделяло их от собственных тылов, где солдатам могли оказать первую медицинскую помощь, а командиры могли пополнить боезапас и наполнить топливные баки машин и танков горючим.