Заколдованный круг
Шрифт:
И вдруг Дон услышал слабый писк. Он обернулся. Облезлая серая крыса, сидя на задних лапах, внимательно смотрела на него злыми крохотными глазками.
Крыса осторожно, но быстро проскользнула у его ног, приблизилась к Эруэль, обнюхала ее голову и так же быстро скользнула к Риву. Пробежав по его телу, она на мгновение задержалась у головы, а потом так же смело прошмыгнула мимо Дона и, еще раз посмотрев на него, скрылась в полу.
«Крысе и той они отвратительны, — подумал Дон. — Может быть, позвонить в полицию или в какую-нибудь больницу (есть же, наверное, специальные), чтоб их забрали?» Но он быстро отказался от этой мысли. Его предыдущий опыт сотрудничества с полицией оказался не очень-то успешным.
Нет,
Дон в нерешительности посидел еще некоторое время, потом встал и направился к двери. Он медленно спустился по лестнице зловещего дома, прошел улицу, не встретив на своем пути ни живой души, и вскоре снова трясся в грохочущей электричке.
На этот раз он не ощущал чувства вины. Его не беспокоило, что он оставил Рива, спящего в заброшенном доме.
Ему там ничего не грозит. Это здесь ему грозит страшный мир, из которого он старается вырваться. Это здесь его избили, здесь он привязан к этой жалкой Эруэль, здесь закрылись для него теперь все двери — университета, друзей, команды. Он парит в облаках со своей подругой «поразительной красоты».
До пробуждения…
Так что же все-таки делать?
Как всегда, мысли его обратились к Тер. Он слишком подробно посвятил ее во всю эту историю, чтобы останавливаться на полдороге. Надо рассказать ей остальное и посоветоваться (смешно, всегда он с ней советуется, а не она с ним, хотя парень-то он, казалось бы, ему подсказывать решения…). Может быть, поговорить с ребятами из команды? Или с Лилиан?
Просто нелепо теперь думать о сохранении тайны. Какая тайна? Все всё знают. Неужели Рив смеет после всего, что Дону известно, рассчитывать на его молчание? Пусть скажет спасибо, что Дон не звонит в полицию. И, собственно, почему он должен помогать? Где граница товарищеского долга?
«Нет, — тут же убеждал он себя. — нельзя бросить друга в беде. Эх, если б знать, как помочь. Может, спросить Артура?»
Дон внутренне рассмеялся. Артура! Самая подходящая фигура! Да, уж этот не стал бы размышлять и колебаться. Он твердо знает, что к чему. У него на все случаи жизни готовы решения. Почему? Не потому ли, что он раз и навсегда решил, где зло и добро, где правда и ложь? И всегда этим и руководствуется?
Дон вспомнил, как однажды парню из футбольной команды университета конкуренты предложили взятку, чтобы он «помедленнее бегал», ерунду — два десятка монет. Парень возмутился столь невысокой оценкой его роли в команде. И в разговоре с Артуром рассказал об этом случае, спросил, как отплатить несерьезным взяткодателям. Артур оживился — он предложил написать об этом в университетскую газету, рассказать на собрании, даже разоблачить негодяев в печати. В конце концов от всех этих планов пришлось отказаться: разговор-то был с глазу на глаз— как доказать, что предлагалась взятка? А потом конкуренты сообразили, что сделали промашку, да и турнирное положение так складывалось, что выиграть надо было во что бы то ни стало, и они вернулись со своим предложением, увеличив сумму в десять раз. И парень сдался — его оценили по достоинству! Но он оказался настолько наивным, что похвастался перед Артуром. Тот возмутился. И совсем вышел из себя, когда узнал, что парень взятку принял. Они долго спорили, ссорились, Артур пригрозил разоблачением, но… разговор-то был с глазу на глаз. И тогда в день матча Артур, как и многие другие болельщики, явился на трибуну с мегафоном и стал комментировать игру того парня. «Почему он так медленно бежит? — орал он в мегафон. — Посмотрите, неужели он отдаст мяч? Так играют только в поддавки…» В конце концов он привлек всеобщее внимание к парню, и тому пришлось играть в полную силу, иначе всем все стало бы ясно. — .
Ну дай ему бог — Артуру, железному человеку. Дон не железный, он из мяса и костей; он просто человек, и ничто человеческое ему не чуждо. В том числе и колебания и слабости.
Пойдет-ка он лучше к другому железному человеку, к своей Тер. Та тоже не знает колебаний, особенно когда дело касается его, Дона. Он с нежностью подумал о своей подруге.
И вдруг ему стало совестно: он обещал ей позвонить, но из-за этого злополучного Рива не успел. Тер таких вещей не прощает. Она, разумеется, может не позвонить, опоздать, забыть что-нибудь («Что ты сравниваешь, я же женщина!»), но не он.
Надо сейчас же позвонить. Он подошел к автомату. Но тут же представил себе ее холодный, нарочито равнодушный голос по телефону и поежился.
Нет! Подъехать прямо к дому. Не дать «разобидеться», подавить рассказом о виденном, попросить совета. Она сразу все забудет, увлечется. Начнет что-нибудь горячо предлагать. И все утрясется.
Сев в автобус, он минут сорок ехал, удаляясь от центра, затем, все ускоряя шаг, направился к особняку Лонгов мимо скрытых за высокими стенами, за фигурными решетками домов, вдоль усаженных каштанами аллей, где тихо дремали огромные, роскошные машины.
Навстречу ему попадались горничные или сами хозяева, прогуливавшие красиво одетых собак. Собак в ботах,'-в меховых пальто, в изящных шапочках.
Наконец он добрался. Было уже темно, но огромный молочный шар фонаря у въезда освещал открытые ажурные ворота.
В тот момент, когда Дон уже собирался войти в них, из ворот стремительно и бесшумно выехал кремовый открытый «бьюик».
За рулем сидела Тер, а рядом с ней красивый, элегантный парень с сигаретой в зубах.
Дон едва успел отступить в тень.
Машина промелькнула в ночи, подобно белой птице, и исчезла вдали, подмигивая большими оранжевыми стоп-сигналами…
Глава X
САМЫЙ ЛЕГКИЙ ПУТЬ
Дон стоял не шевелясь. Он ощущал холод в затылке, дрожь в ногах. Он знал этого парня. Его звали Робен. Сын миллионера. Он изредка бывал в доме у господина Лонга, занимая неопределенную, промежуточную позицию: был гостем и Тер и ее отца. Ему было лет двадцать пять, так что и там и здесь он вроде бы не подходил по возрасту, но в то же время умел сделаться своим в любой компании.
Никаких признаков ухаживания с его стороны или чего-нибудь в этом роде по отношению к Тер Дон не замечал. Но с интуицией влюбленного ощущал опасность. Прошло много времени, пока он сообразил: это господин Лонг хотел бы видеть Робена в числе поклонников своей дочери.
Однако никаких насильственных мер по «внедрению» своего кандидата господин Лонг не предпринимал. То ли он слишком хорошо знал характер дочери, ни за что бы не позволившей навязать себе кого бы то ни было, то ли ждал более подходящего момента. То ли вообще все это Дону померещилось, и никакой опасности не существовало. Так или иначе, но Робен изредка появлялся в доме Лонгов, проводил половину вечера у отца, половину — у дочери. Бывая в компании Тер, он держал себя непринужденно, был весел, остроумен, в меру галантен с хозяйкой, приветлив с Доном.
Он у всех вызывал симпатию, и, честно говоря, Дон не имел ни малейших оснований быть недовольным. Интуиция — больше ничего. Но интуиция часто обманчива. Правда, раза два Тер рассказывала, как они с отцом бывали в гостях в доме Робена, но существовало немало домов, в которых Тер бывала без Дона.
А теперь неожиданно он увидел их вместе. Как обычно делала это с Доном, Тер сегодня выехала из ворот в «бьюике» с этим Робеном. Куда они поехали, зачем? Что будут делать? Не остановятся ли в той тихой каштановой аллейке, где останавливались с Доном, чтоб поцеловаться, помолчать, поговорить, взявшись за руки…