Заколдованный круг
Шрифт:
У него действительно была тренировка, он вовремя явился в зал. После первых же минут занятий его и здесь охватил страх. Он не узнавал себя. Мгновенно вспотев, не мог попасть в кольцо, прыгал так, словно к ногам ему привесили гири.
Не узнавал его и тренер.
— Что с тобой, Дон? — решительно остановив занятия, спросил он. — Ты болен. Нет сомнения. Стоп! Кончай тренировку — и марш к врачу! Сейчас же к врачу! Учти, послезавтра игра, я хочу знать, могу ли рассчитывать на тебя. Судя по всему, тебе нужен постельный режим. Это грипп. Или лихорадка. Пусть врач посмотрит. Иди, иди. Я не намерен рисковать лучшим игроком. Да и национальный тренер звонил, — добавил он, — в понедельник он ждет тебя в спортзал. К тому времени уж во всяком случае ты должен быть здоров.
Это был удар. Если национальный тренер увидел бы его сегодня… А до следующего понедельника всего педеля.
Дон бесцельно проболтался целый день. На занятия он не пошел, в кино его не тянуло, а домой идти не решался. Тоска по Тер становилась невыносимой. Он вспоминал, как все было хорошо, представлял, как сегодня они сидели бы у нее (намечалась вечеринка), как танцевали бы, слушали пластинки, лежа на ковре у камина. А теперь… теперь все пошло прахом. Теперь она с ним, с этим Робеном. Вспоминал промчавшийся мимо него кремовый «бьюик», холеное лицо Робена с сигаретой в зубах…
К вечеру Рив нашел Дона. И повторилось вчерашнее. Опять они шлялись по городу, опять спустились в раскрашенный яркими красками подвал, опять подошла к ним тихая девушка с пустыми глазами и принесла соки.
— Где Эруэль? — неожиданно спросил Дон. Рив махнул рукой.
— Не знаю. Черт с ней! А зачем тебе?
— Как же так? — удивился Дон. — А любовь? А спасение?..
— Я разлюбил ее. — Рив цинично рассмеялся. — Ее все равно не спасешь. Да и меня тоже, — добавил он грустно. Но тут же спохватился — Просто я разочаровался в ней, ничего не получится. Тяжело ее забыть, но постараюсь, как ты — Тер. Мы теперь одной веревочкой связаны. И должны держаться друг друга. Слышишь? Мы теперь как один человек… На!
Он протянул Дону знакомые сигареты.
В тот вечер Дон выкурил их целых три. И только третья оказала на него желаемое действие.
Еще до этого он все-таки позвонил родителям, предупредив, чтобы не волновались, что ночевать не приедет, так как тренер национальной сборной увозит его в загородный лагерь, где нет телефона. Утром его доставят в университет, а оттуда он сразу позвонит.
Голос отца показался ему печальным. Он, конечно, не поверил.
Дон обманул родителей впервые в жизни.
Потом пришли короткий миг блаженства и долгие, тяжкие часы забвения…
Наутро Рив сказал:
— Слушай, Дон, у тебя не найдется монеты? Они ведь дорогие, черт возьми, эти сигареты.
Дон смутился. В самом деле, ходит в этот подвал, курит, а это стоит денег. Это же не табак. Дон порылся в карманах — пусто.
— Я сегодня к вечеру принесу тебе, — успокоил он Рива. Но задумался. Где взять деньги? У него не такая уж маленькая стипендия. И раньше, когда он большую часть нес в дом, а кое-что оставлял для нехитрых своих развлечений, забот не было. А теперь? Впрочем, стоит ли сейчас ломать над этим голову!
Дон и Рив зашли в общественный туалет, вымылись. Почистили измятые костюмы, купили в аптеке таблетки от головной боли и отправились в университет. (Рив еще иногда похаживал на занятия, но в спортзале не показывался.)
— Итак, до вечера, — сказал Рив прощаясь. — Жду тебя на углу у аптеки.
— До вечера, — буркнул Дон, и они пошли каждый к своему учебному корпусу.
Дон не спеша брел по аллейке меж потухших с приходом осени газонов. Трава прилегла, она блестела от беспрестанных дождей, кое-где на ней валялись бурые, золотые, багряные, но потускневшие листья. С наступлением осени садовники перестали следить за газонами.
Меж листьев белели бумажки. Накануне члены организации «Власть студентам» устроили митинг. Они потребовали, чтобы повышение цен в студенческом кафетерии не коснулось неимущих студентов. Пусть попечительский совет совместно со студенческим комитетом составит список таких и для них отведут особый кафетерий, где цены останутся прежние. А деньги поступят от повышения платы за стоянку автомашин — все же, если у студента есть машина, он не так уж беден, пусть поможет товарищу. Митинговали, распространяли листовки. Артур произнес большую речь. Кончилось тем, что попечительский совет обещал рассмотреть требования студентов.
Дон по чистой случайности забрел на этот митинг. Сначала он скучал, но стиснувшая его толпа не давала уйти. Потом начал прислушиваться.
Хотя собрались, чтобы обсудить, казалось бы, конкретный вопрос о ценах в кафетерии, Артур говорил о другом, вернее, он ловко перекинул мостки от частного к общему. Он всегда делал так и в споре, и в речи, и в своих статьях в студенческой газете.
— Нельзя пасовать! — восклицал Артур. — Нельзя стоять в стороне! Надо бороться, реагировать на все, как вот сейчас мы протестуем против повышения цен. В стране, где мы родились и живем, трудностей и невзгод для нас, юных, так много, что не мудрено спасовать. Тут и с помощью опытных людей не всегда легко разобраться. А как быть, если эти опытные обманывают, подсказывают кривые дороги, ложные пути? Привести примеры?
— Не надо! Знаем! — орали студенты, И, выждав тишины, Артур продолжал:
— Мы пытаемся разобраться сами. Только вот не все это умеют. Иные из вас удаляются в обманчивые сны. Вы, как страусы, прячете голову в песок, чтоб не видеть охотника, и воображаете, что, окутав голову дурманом, дабы не видеть окружающего зла, тем самым это зло уничтожаете. А оно живет, продолжает существовать, с двойной силой бьет вас по башке…
Есть такие, что призывают на помощь бога или иную силу, взваливая на них тяжесть борьбы: «Помоги, господь, будь добр, думай и действуй за нас!» А бог не дурак— он за вас работать не будет! И когда ничего не получается, вы его не вините.
Есть, конечно, и готовые действовать энергично, активно. Только вот заносит их не в ту сторону. Убивают, грабят, видят виновников в тех, у кого другой цвет кожи, другой бог, другие мнения… А чем они хуже нас? Конечно, путь борьбы не самый легкий. Там не найдешь мягких перин. Зато это честный путь. И единственно реальный. Только он может дать пусть не сегодня, пусть завтра, даже послезавтра, но настоящие результаты…
Дон ушел с митинга в задумчивости. Артур выразил его собственные мысля, только яснее. Надо поступать так, как говорит Артур, только у Дона нет для этого сил. Пусть уж это делают другие!