Закон и женщина
Шрифт:
Она приподнялась, оперлась на руки и на коленки и в этой собачьей позе обратилась ко мне со своей обычной просьбой, когда хотела понять хорошенько то, что ей было сказано.
— Повторите ваши слова.
Я исполнила ее просьбу, но она не удовлетворилась.
— Скажите это так, как написано в письме, так, как говорил хозяин, — попросила она.
Я сверилась с письмом и сказала:
— Я прощаю его и когда-нибудь позволю ему повидаться со мной.
Она вскочила. Глаза ее, в первый раз с тех пор как она вошла в комнату, приняли осмысленное, радостное выражение.
— Вот
Я начала учить ее, как ребенка, и мало-помалу, слово за словом, она запомнила мое поручение.
— Теперь отдохните, — сказала я. — Хотите подкрепиться чем-нибудь?
Она не обратила никакого внимания на мои слова. Она подняла с пола свою трость и удовлетворенно пробурчала:
— Я выучила теперь твердо. Это успокоит хозяина.
С этими словами она выскользнула из комнаты, как дикий зверь из клетки. Я последовала за ней, но она уже вышла из калитки и шла таким быстрым шагом, что гнаться за ней было бы бесполезно.
Я вернулась в гостиную и задумалась над вопросом, давно смущавшим меня. Может ли человек вполне порочный внушить такую преданную любовь к себе, какую Декстер внушил этой женщине и садовнику, который обращался с ним так нежно? Бесполезный вопрос. Самый отъявленный негодяй всегда имеет друга в женщине или в собаке.
Я села опять к письменному столу, чтобы написать мистеру Плеймору.
Припоминая все, что сказал мне накануне Декстер, я остановилась с особым интересом на его внезапном признании в любви к покойной миссис Макаллан. Я вообразила себе спальню с мертвым телом и плачущего над ним калеку. Эта страшная картина овладела моим воображением. Я встала и начала ходить по комнате, стараясь обратить мысли на что-нибудь другое. Напрасно: картина была слишком живая, чтобы я могла избавиться от нее. Я видела спальню и кровать, на которой лежала покойница, я видела коридор, по которому Декстер шел проститься с ней в последний раз.
Коридор? Я остановилась. Мысли мои внезапно, без участия моей воли, приняли новое направление.
Какая другая сцена была связана в моей памяти с коридором? Что-то я видела, когда была в Гленинге? Нет. Что-то я знала из отчета? Я схватила книгу. Она открылась на странице, занятой показаниями сиделки. Я перечла их с самого начала, но забытое воспоминание не оживлялось, пока я не дошла до следующих строк в самом конце:
«Прежде чем лечь в постель, я пошла наверх, чтобы убрать тело покойницы. Дверь из спальни в коридор была заперта, также как и дверь из спальни мистера Макаллана. Ключи, как мне сказали, были взяты мистером Голлом. У дверей стояли на страже двое из слуг. Их обещали освободить в четыре часа — это все, что они знали».
Вот мое забытое представление о коридоре! Вот что мне следовало припомнить, когда Мизериус Декстер рассказывал мне о своем прощании с покойницей!
Как попал он в спальню, если двери были заперты и ключи унесены мистером Голлом? Была только одна дверь, ключ от которой не мог взять мистер Голл, дверь между спальней и кабинетом. Ключ от этой двери был неизвестно где. Не был ли он украден, и не украл ли его Декстер? Положим, что слуги могли заснуть или что Декстер
К какому заключению приводили эти соображения и открытия? Не выдал ли себя Мизериус Декстер в минуту сильного волнения? Не был ли исчезнувший ключ ключом к открытию тайны отравления в Гленинге?
Я вернулась в третий раз к письменному столу. Единственный человек, от которого я могла ждать ответа на эти вопросы, был мистер Плеймор. Я написала ему подробный и тщательный отчет обо всем случившемся, я попросила его простить и забыть мое прошлое неуважение к его добрым советам и обещала не предпринимать ничего в моем новом затруднении, не узнав наперед его мнения.
День был прекрасный. Прогулка могла принести мне пользу после моих утренних занятий и треволнений, и я снесла письмо на почту сама.
Возвратясь домой, я узнала, что меня ожидает новая посетительница, моя свекровь миссис Макаллан.
Глава XXXVII
У ПОСТЕЛИ
Она не успела еще ничего сказать, а я уже поняла по ее лицу, что приехала она с плохими вестями.
— Юстас? — спросила я.
Она опустила глаза.
— Говорите прямо, — воскликнула я. — Я могу вынести все, кроме неизвестности.
Миссис Макаллан подняла руку и показала мне телеграмму, которую до сих пор держала под складкой платья.
— Я полагаюсь на ваше мужество, дитя мое, — сказала она. — Прочтите.
Я взяла телеграмму. Она была послана из небольшого селения на севере Испании главным хирургом походного госпиталя.
«Мистер Юстас серьезно ранен в боевой стычке ружейным выстрелом. Опасности пока нет. Уход тщательный. Ожидайте следующей телеграммы».
Я отвернулась. Что я вытерпела в эту минуту, не передать никакими словами. Я только сейчас поняла всю силу моей любви к мужу.
Миссис Макаллан обняла меня и нежно прижала к себе. Она знала меня достаточно, чтобы не пытаться утешать меня в эту минуту.
— Вы намерены ждать? — спросила я.
— Ни одного дня. Я отправляюсь сейчас в министерство иностранных дел за паспортом. Кроме того, я могу получить там письма и советы. Я уезжаю сегодня с почтовым пароходом в Кале.
— Вы уезжаете? — возразила я. — Неужели вы думаете, что я не поеду с вами? Возьмите паспорт и для меня. В семь часов вечера я буду у вас.
Она попробовала отговорить меня, сказала что-то об опасности поездки. Я прервала ее на первых же словах.
— Разве вы еще не знаете, матушка, как я упряма? Вас могут задержать в министерстве. Зачем терять напрасно драгоценное время?
Она уступила с необычайной для нее кротостью.
— Узнает ли когда-нибудь мой бедный Юстас, какую жену послал ему Бог? — вот все, что она сказала.
Она поцеловала меня и уехала.
Мои воспоминания о нашей поездке чрезвычайно смутны.