Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)
Шрифт:
– Извините за недопонимание, - спокойно отозвался мастер-Чтец.
– Я советовал Братству - и особенно Инквизиции - что вас лучше иметь в друзьях, нежели во врагах. Особенно сейчас. Официального решения еще нет, но не сомневаюсь, что мой совет примут.
– Звучало бы убедительнее в сочетании с открытой дверью.
Мастер-Чтец склонил голову, и засов открылся.
– В духе сотрудничества не вижу причин упоминать, сочиняя рапорт о произошедшем, что вы устроили конфронтацию в надежде скрыть тот факт, что оказались лучшим адептом допроса, нежели претендуете.
– Никогда не шути над шутником. Вы рассказали то, что желали передать. Пистоль...
– Он пожал плечами.
– Лишь на случай, если вам не понравится, как я принял новости.
– Ах. Можете поверить, мы не столь безрассудны, чтобы пытаться схватить вас или причинить вам вред. Записи в архивах обильны, и отчеты о подобных попытках полны подробностей о горечи плодов, ими принесенных.
– Может, мы сумеем позвать посла, а? Пусть спустится вниз и выйдет со мной. Чтобы никто не сглупил.
Мастера обменялись взглядами, и Птолан мотнул головой, как бы говоря "ну, поймал меня".
– О, я и Посол тоже, - вздохнул он, извиняясь.
– У нас действительно маленькое посольство.
– Так приватный разговор на кухне был лишь уловкой.
– Я проведу нас наружу, - сказал дородный посол.
– Прошу, оставьте рясу: вечер выдался холодным, уже начинает снежить.
Джонатан Кулак чуть не спросил, откуда он знает. Но решил, что достаточно крутил удачу за хвост для одного дня. Для одной жизни. Или двух. Или сколько раз он уже прожил.
Он нашел Орбека на улице около посольства, огриллон вжался в угол, горбясь под плевками ледяной мороси и ударами ветра. Весна вечно запаздывала в Забожье, особенно в Терновое Ущелье, расположенное высоко на восточных предгорьях Зубов.
– Тебе не холодно? Святая срань, - пробурчал юный огриллон тихо и сердито.
– К чему мне яйца, если я их успел отморозить?
Кулак потер лицо рукой и резко ее отвел, будто разбуженный лунатик.
– Холодно, - признал он.
– Не заметил. Снаряжение с тобой?
– Прямо около тебя.
Он поглядел вниз. Точно.
– Куда еще его было девать? Ты не потрудился сказать, в какой пивнушке ждешь.
– Не думал, что так затянется.
– Он не продумал много чего. И надеялся, что так будет и дальше.
– Руку тебе починили, а?
Он поглядел на запястье. Казалось, это чья-то чужая рука. Подвигал, сжал кулак.
– Любезность. Бесплатно.
Подхватил суму и побрел вверх по сонной улице.
– За мной.
Орбек пошел следом, пыхтя. Его тюк был в шесть раз тяжелее ноши Кулака.
– Знаешь, тут внедрены новые изобретения. Эй? Носильщики. Можно им заплатить, и отнесут любое дерьмо.
– Денег нет.
– Что с твоей тысячей ройялов?
– В твоем тюке.
Огриллон хмуро остановился. Человек продолжал шагать вверх. Через миг огриллон встряхнул головой, все сильнее темнея, и двинулся за ним.
Становилось холоднее. Ветер совсем стих. Морось стала
– Скажешь, куда идем? Эй?
– Не отставай.
Орбек вздохнул и потрусил быстрее.
– Ненавижу, когда ты ведешь себя так.
– Я тоже.
Они поднимались к так называемому Нижнему Городу, хотя теперь он стал центром более крупного поселения. Здесь образовалось сплетение тускло освещенных газом железнодорожных путей; громадный купол из закопченного дымом стекла был выстроен над опрятными домиками, ставшими вместилищем контор Полустанка, тоже уже не соответствовавшего скромному названию.
Гримаса Орбека стала уродливее, когда он завидел постройку.
– Будем путешествовать, братишка?
– Ты.
Он остановился.
– Один?
Человек шагал.
– Не люблю путешествовать один. Может, и не поеду.
– Поедешь.
– Может, если дашь причину. Но слова насчет "резонов для пейзан" можешь затолкать в дурацкую дупу.
Он остановился.
– Орбек, ради...
– Нет. Нет, мудак.
– Орбек стащил тюк со спины и бросил наземь. Жилы вздулись на шее.
– Ты сказал "носи меня по Яме". Я носил тебя по Яме. Ты сказал "останься с девчонкой". Я остался с девчонкой. Ты сказал ждать на улице и я ждал на трепаной улице, а когда ты меня, к чертям, нашел? Я работаю для тебя ослом три года! Хочешь отослать одного, так уговори, мудила. Один раз, эй? Один хреновый раз.
Мужчина спустил свою суму, сел на нее и оперся на руки, массируя виски.
– Ты не понимаешь.
– Заставь понять.
– Ага, отличный план. Вот только я сам не понимаю.
– Так вот наша проблема, а?
– Всё не так, собачина. После драки с Таннером. После встречи с лошадиной ведьмой. Что-то творится. Что-то не творится. Не могу сказать, что. Но если оно творится, его быть не должно. А чего нет, то должно быть. Я лишь знаю, что это неправильно. И уже давно неправильно.
– И почему ты или еще кто-то все не исправит?
– Я не исправляю это. Я часть этого. Я в этом. Что-то избрало меня.
– Ради чего?
– Вот это я и пытаюсь сообразить. Знаю лишь, что будет худо. Для всех. Помнишь день Успения?
– Нет, задерьми твои мозги. Напомни.
– Все в радиусе двухсот ярдов погибли. Все. Ты погиб бы, не сгони тебя Райте с крыши. Меня нашли на дне кратера глубиной двадцать футов, ради всего дрянного. Чертов Ма'элКот распылился. Там ничего не было, кроме меня и меча [7] .
7
В "Клинке Тишалла" был изложен иной вариант прошлого - Кейн с Райте пересидели термоядерный взрыв в подвале старого дома, и сам взрыв был ограничен, преображен погибающим Делианном в столп света.