Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)
Шрифт:
Здесь нашу двухнедельную ставку явно не сочтут высокой.
Я кладу еще один ройял. Он смотрит более дружески. Кладу третий на второй.
– И "струй". Ферментированный. Шесть месяцев. Лучше двенадцать.
– Дымить или жевать, сир?
– Дымить. Честно говоря...
– Я добавляю монету.
– Слышал, ваша домашняя смесь стоит оценки. Ваш листодел заслужил репутацию.
– У господина хорошие источники.
– Он оттаивает.
– Имею честь служить в сей позиции леди Кайрендал, сир. Смею заверить, наша домашняя смесь истинно тонка, и запрещать
Листодел. На второй взгляд, его черный шелковый галстук-удавка не может скрыть синюшную линию, намекая, что недавно кто-то воспринял название "удавка" весьма буквально. Ну и ладно. Так лучше.
Впрочем, я не желал бы портить сцену клубами дыма. От "струя" голова болит.
– Скажу тебе так.
– В столбике уже четыре монеты.
– Ублажи меня, и я приведу целую рать неподкупных свидетелей в вашу защиту.
– Всегда радуюсь, если мои труды заслуживают достойную хвалу, сир. Прошу без колебаний призывать меня, услужу господину всем, чем только смогу.
– Ага, угу, есть одна штука.
– Я клонюсь к нему.
– Искал, э... постельный талант уже довольно давно, но нигде не увидел искомого.
– О? Редкий господин находит недостаток постельных талантов в нашем персонале, сир.
– Угу, ага, как скажешь. Все очень милые. Даже та ваша сучка умеет воспламенить в койке, чего о других гриллихах на скажешь. Но я имел в виду, э... что-то совсем особое.
"Совсем особое" поднимает брови бармена еще на миллиметр.
– Здесь, в "Экзотической Любви", мы потакаем самым необычайным вкусам, сир. Рады приспособиться к запросам разборчивого клиента, исполнив любые... причуды. В деталях.
Я приглушаю голос, чтобы оправдать близость к нему.
– Ищу кого-то умудренного. Культурного. Наделенного особенными умениями. И вкусами.
– Насколько особенными?
– Ну, это не сложно. Кого-то, кто привык к жесткому. Всем видам. Кому жесткач нравится. И кто не побоится, гм, постоянных отношений.
Ах...
– Лицо его чуть твердеет. Заинтересовался.
Представьте себе.
– И опытного. Я сказал, опытного. Постоянно в игре; хочу того, кто знает ее сверху донизу и навыворот.
– Насколько опытного?
– Десятилетия. Лучше столетия.
– Ммм...
– Глаза цвета стали оценивают меня в деталях, внимательно, вдумчиво, считая шрамы, вычисляя объем мышц и толщину костей под серой саржей походной одежды, ища признаков выпуклости в области живота, отвислой кожи на щеках, мозолей на пальцах - и увиденное заставляет интерес просачиваться, пусть намеком, сквозь профессиональную маску.
– Мы можем удовлетворить ваш запрос, сир. Но существует дресс-код.
– Моя одежка? Да сожги ее.
– Ах, нет, извините, сир. Вопрос не столько в наряде, сколько в снаряжении.
– Пальцы мелькают в незаметном жесте, и каждое лезвие в ножнах по моему телу посылает слабый ток. Вовсе не противный. Лишь чтобы я понял: ему известно положение каждого острого предмета.
– Для развлечений, о которых мы говорим, разрешено лишь снаряжение нашего дома.
– Подозреваю, могу положиться на ваш опыт в использовании снаряжения.
Уголки рта дергаются. Подавляет улыбку - или гримасу? Или сразу. Плевать.
Шлюхе платят не за то, чтобы ей нравилось.
– Итак...
– Я опираюсь о стойку локтями, еще на пядь ближе к нему.
– Если господин имеет в виду нечто особенное... и если господин готов разделить лучшую смесь вашего дома с избранной персоной... персоной изысканных вкусов, способной оценить качество...
Уголки рта снова дергаются в порочной улыбочке.
– Поистине это можно устроить... но вначале наш господин, наверняка, пожелает принять ванну...
– Готова ли избранная персона почесать господину спинку?
Порочная улыбочка расползается, чуть раздвигая губы.
– Со всем почтением.
Я подхватываю столбик золотых и бренчу в кулаке, словно хочу бросить кости.
– Есть кому закрыть бар?
– Оставьте заботы нам, сир. Это наша работа.
– Точно, точно. Увидимся вскоре.
– Я протягиваю полную золота руку.
– Благодарю.
Он рефлекторно подставляет ладонь и я бросаю золото, и пока он ловит, заботясь прежде всего о том, чтобы не поцарапать или свезти ногти, или иным способом опорочить совершенство образа, тяну за запястье к себе, через стойку. У него нет времени моргнуть один раз, прежде чем левая плющит ему нос между стартосферических скул.
Похоже, ему трудно открыть глаза, но вместо вопля тревоги он говорит "мугаахрк", пока я тянусь и хватаю одно из чудных крыльев, выворачивая с такой силой, что можно содрать скальп. Так и есть. Вполне достаточно, и вся нелепица слетает с головы, чисто выбритой, лишь несколько старых тонких пересекающихся шрамов, как будто от струн пианино.
Парик. Разумеется парик, тупой мозгляк. Иначе ему пришлось бы восстанавливать хренову штуку после каждого перепиха. И тут дает о себе знать тяжесть, я понимаю, что это не парик, а сокровище, ведь я держу не окрашенные под платину волосы - это честная платина. В виде волос.
Ха. Полагаю, ройял тут и правда ценится ниже дерьма.
За ту пару секунд, что я кручу венок дурацких мыслей и браню себя, он очнулся от шока - черт здоровее чем кажется и чтоб меня, я это знал - издает бого-оглушительный вой банши, дерущий уши не хуже штурмовых сирен соцполиции. Звук заставляет меня отпрянуть и сжаться, чего он и хотел; но это не повод отпустить его запястье, и я не отпускаю, и тут же понимаю, что вой банши вырвался не из его рта.
Понимаю оттого, что его рот сомкнулся на моем правом запястье и хреновы клыки куда острее чем казалось а казалось острее некуда и вопль длится хотя он вгрызся в локтевую кость и я мог бы сломать ему шею как карандаш но это реально дурная идея, и приходится цеплять челюсть двумя пальцами, заставляя открыться шире и мне самое время выбираться из дерьма. Вспоминаю, что Кайрендал любит доверять охрану ограм. В кольчугах.