Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)
Шрифт:
Ведь у него нет воды.
Из здания льется свет, слышен смех и нескладное пение, и если долго думать о каком-то долбодятле, лениво пьющем и жующем, пока конь томится жаждой в ночной темноте... да я готов убить сукиного сына, и Ангвасса будет не очень довольна.
– Сколько у нас осталось денег?
Ей не нужно считать.
– Три ройяла, семь ноблей и до двадцати сервов.
Я щурюсь, рассматривая коня.
– Одного ройяла за глаза.
– Ты дал надежду, что мы тут не задержимся, - отвечает она, передавая монету.
– Но за анханский
– Я не покупаю дом.
Внутри таверна кажется хижиной, выстроенной вокруг примитивной кухни. Земляной очаг в углу дает почти весь свет. Несколько грязных фонарей бросают теплые круги на шаткие столы и грубые скамьи. Пятеро развлекаются за одним столом - четверо явно хорошо знакомы, пятый сидит на расстоянии руки, хотя все кажутся вполне дружелюбными. Вдоль стен громоздятся бочки эля, ржавые черпаки висят по краям.
Парень в саже - руки такие грязные, что Лессер Пратт утопил бы его в пиве и нагадил сверху - машет мне от огня, не трудясь подняться.
– Ищешь удовольствий, приятель?
– Я ищу человека, у которого конь.
Он шевелит плечами, горбится на стуле, явно не интересуясь ничем, за что не получишь монетки.
Я приветливо киваю и купечески улыбаюсь пятерым за столом.
– Кому принадлежит тот черный мерин у привязи?
– А кому интересно?
– Это говорит тип, сидящий чуть в стороне от прочих. Уже легче.
– Сколько хочешь за него?
– Ты ч-чего?
– Он моргает, будто вдруг ослеп.
– Хочешь купить мово Пивасика?
Я видел коня и понимаю его неверие.
– Я не шутник, добрый человек. Я хочу взять твоего коня и оставить тебя с...
– Жестом волшебника я материализую золотой ройял между пальцев.
– С этим.
Он слишком нализался для тонкостей; лицо обмякает, но тут же твердеет, глаза сужаются.
– Ни за что, приятель. Люблю его до ужаса.
– Если твои яйца прилипнут к моим сапогам, будет еще ужаснее. За ройял можно купить четырех таких. Бери.
– Яйца к твоим сапогам, обоссать да обсосать!
– Он вскакивает. Он большой. Такой большой, что в ближайшей родне явно не обошлось без грилла. Вытаскивает нож чуть поменьше себя.
– Не хочешь повторить?
– Зависит. Желаешь выйти отсюда с ройялом в руке, или чтоб тебя вытащили с ножом в дупе?
Он колеблется, что и хорошо, и плохо. Хорошо, ведь мы можем обойтись без большой кровопотери. Плохо, потому что он повидал виды и знает: если человек ниже, старше и без оружия не дрожит при виде ножа у лица, он может оказаться слишком опасным для случайной драчки. Значит, драка пойдет серьезная.
Мне уже лучше.
Я огибаю его, кивая четверым за столом.
– Этот кусок дерьма кому-то дорог? Спрашиваю, чтобы понять, скольких придется прикончить.
– Трудно сказать, фримен.
– Один перебрасывает ноги через скамью и встает.
– Джеф мало кому тут интересен. Но паря, готовый бросить золотой ради хромоногого старого мешка с грилловым дерьмом, может озолотить всех нас. Типа, вдруг
Тут встают все, и не такого я ожидал. Как-то раз или три я сталкивался с горцами-трапперами, и все оказались не сахар, хотя я был моложе и круче нынешнего. Против пятерых я и тогда не вышел бы.
Очевидно, мне следовало потратить минутку и все обдумать.
С другой стороны, есть тактические преимущества в путешествии с рыцарем Хрила. Эй, легка на помине...
– О, ради любви к правосудию!
– Голос Ангвассы доносится от входа за спиной.
– Такое случается везде, куда ты приходишь?
– Гмм... на деле, да. И чем дальше, тем хуже.
– Я киваю в сторону и пожимаю плечами, и протираю руки, ведь мужлан смотрит за меня.
– Прости.
Так и отворачиваясь наполовину, хватаю его запястье левой, кулак правой и гну костяшки к столу так резко, что сломается любая рука.
Ну, почти любая.
Впрочем, он разжимает хватку на ноже и я перехватываю его, держа будто колун льда. Пока он закрывается, ожидая выпада в грудь или брюхо, я бью рукоятью в переносицу. И все же он успевает отвесить мне солидный тычок коленом ниже пояса, так что нужна будет помощь Ангвассы, чтобы я смог ходить не в раскорячку.
Вонзаю нож ему в предплечье, пришпиливая к столу. Он воет и награждает меня мощным тумаком, звезды искрят в голове, но я кручу нож, вонзая глубже, рождая новые вопли.
– Помнишь про сапог?
– Я помогаю вспомнить, два раза пиная по причиндалам. Вопли переходят в сдавленное пыхтение.
Остальные маневрируют, стараясь обойти меня. Один скользит по столу мне во фланг, что могло бы стать более чем опасным - но Ангвасса уже там. С безыскусной демонстрацией ужасающей силы она хватает его за ворот, перебрасывает над головой и швыряет через комнату прямиком в огонь.
Одной рукой.
Это дает остальным время, и на миг в комнате слышно лишь сопение моего приятеля и черная ругань постояльца, поджаренного до средней готовности.
– Бери... дарю... я..!
– обретает голос мой новый друг.
– Бери хош даром. Только дай уйти!
– Уверен? Уверен-преуверен? А мне кажется, ты хочешь, чтобы я довел дело до конца. Вот этим милым клинком. Избавил от затруднений. Не придется объяснять всем и каждому, как мелкий зассанец украсил тебя новым шрамом.
За плечом Ангвасса мягко говорит: - Не надо.
О, разумеется.
– Как желаешь.
– Я отпускаю рукоять, пожимая плечами, и делаю шаг назад.
Он почти рыдает от благодарности, хватаясь за рукоять и выдирая нож из стола. Пока нож качается туда-сюда, я роняю ройял в пришпиленную ладонь.
Я все же не вор.
С прикрывающей спину Ангвассой отхожу к выходу. Может, хоть один что-нибудь предпримет. Или просто скажет.
Что угодно. Только дайте повод.
Но они лишь скучиваются, тихие, и знаете, было бы неплохо остаться на ночь в этой говенной дыре, ведь они наверняка перешептываются, строя козни, и их план даст мне искомый повод.