Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

Стовер Мэтью Вудринг

Окей, я более чем испуган.
– Возможно, это грех против вашего рассудка, вашего самоуважения.

Туман улетучивается из глаз, он смотрит остро, словно впервые меня увидел.
– Говорите по-английски.

– Как и вы.

– Ваш акцент... горожанин Северной Америки. Западное побережье. Низкая каста с оттенками профессионализма... рабочий, учившийся красноречию. Окленд? Как работяга из Окленда забрался на восточные склоны Божьих Зубов?

– Ну, поглядите на себя. Генри чертов Хиггинс [8] .

8

Генри

Хиггинс - персонаж пьесы Б.Шоу "Пигмалион". Профессор фонетики, готовый на спор за полгода превратить вульгарную уличную торговку в изысканную даму.

– Ах... простите, мне жаль. Это... гм, рефлекс. Не могу поверить, что заметил не сразу. Но я немного...

– У вас выдался тяжелый денек.

– Дункан Майклсон.
– Он протягивает руку.
– А вы?..

– Некто, с кем вы не захотели бы знакомиться ближе.

Он не убирает руки, так что я вкладываю в нее складной нож.
– Ваша вещица?

– Да... да, он. Спасибо.
– Он сжимает его так, словно рад ощутить хоть что-то в руке.
– Я владею им очень давно.

– Носите черный нож.
– Вселенная словно дала мне легкого пинка.

– Очень к нему привязан.
– Он пытается тепло улыбаться, пряча нож.
– А вы кажетесь отдаленно знакомым.

Потому что я пошел в мать, в которую он уже успел влюбиться... но рассказ об этом не принесет добра никому из нас.
– Мне часто так говорят.

– Ну, благодарю вас. Жаль, не поблагодарил сразу. Вы спасли нам жизнь.

– Мы делали это не ради вас.

– О... ох, разумеется.
– Глаза снова затуманиваются.
– У меня есть серебро, да, и наши слуги с радостью оплатят вам хлопоты, когда мы вернемся домой.

– Хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня.

Он делает шаг назад, глаза туманны, полны осторожности.
– Моя благодарность имеет пределы.

– Начнем с того, что могу предложить я.

– Кроме жизни?

– Что, если я сведу вас один на один с Т'фарреллом Митондионном?

– С Вороньим Крылом?
– Глаза широко раскрываются, и тут же суживаются, полные сомнений.
– Я уже начал сомневаться, что все истории о Короле Эльфов окажутся чем-то большим, нежели сельскими побасенками и шутками.

– Скажем, это не так. Гипотетически. Если я приведу вас к Вороньему Крылу, и он согласится ответить на вопросы. Рассказать любую историю по вашему выбору...

– Гипотетически.
– Он кашляет, качая головой.
– За такой шанс я продал бы свою гипотетическую душу.

Моя очередь изображать теплую улыбку.
– Такого ответа и ожидал.

Это поляна. Я на поляне. Я шел туда. И пришел на поляну.

Должен был, ведь я куда-то шел.

Тут мило. Более чем мило: окрашенные зеленью косые лучи и нежно шепчущая листва, и где-то поблизости за деревьями шумит водопад. Я словно зашел в картину. И пахнет более чем мило: дикие цветы и чистая смола, яблоки и груши и даже персики, и свежая черная земля, и я бывал во многих лесах. Этот

не похож ни на один. Словно я сейчас обернусь и уткнусь в Белоснежку. Кажется, я должен знать, что тут делаю.

Кажется, должен. Но не знаю, что я знаю.

Погоди.

Треклятые эльфы. Перворожденные, фейин, как угодно. Знаю такое заклятие.

Закрываю глаза и оборачиваюсь на месте, против солнца, и считаю каждый круг.
– Три. Два. Один.

Не противозаклятие, всего лишь мнемоника, запуск логической цепочки. Прямое приложение Дисциплины Контроля. Не будь я так очарован красотой этого места, сосун не поймал бы меня.

Открываю глаза.
– Может, тебе пора показаться? Я нетерпелив даже в лучшие дни.

Пылевые мошки в лучах солнца организуются, сливаясь в высокого фея, лицо словно высечено из ледяного камня. Он даже не притворяется реальным: голос сплетен из ветра и пения птиц.
– Одичавшие хумансы не приветствуются в нашей стране.

– Я не дикарь.

Он кидает мне невыносимо высокомерный взгляд. Напоминая Кайрендал.
– Слово "одичавшие" означает всего лишь...

– Знаю, что оно значит, чертов позер. Я не одичавший. Я из Тихой Страны.

– Что ты способен знать о Тихой Стране?..

– Я пришел сюда говорить об ином.

– Вызванная тобой жалкая лужица интереса успела высохнуть. Прочь.

– О, отлично. Ты словно трехлетняя девчонка на светской беседе.

– И сможешь уйти целым.

– При удаче мне не придется отвечать той же любезностью.
– Держать голос ровным оказывается труднее, чем я думал.
– Мне нужно видеть Воронье Крыло. Или, знаешь ли, ему нужно видеть меня. Реально. Хотя он сам еще не знает.

– Можешь уйти по доброй воле. Или тебя выведут. Без доброй воли.

Эй, знаю этот тон.
– Слушай, я не ищу проблем. Но знай, что проблем я не боюсь.

Сделанный из пылинок эльф вытягивает невещественную руку, вокруг собирается сила.
– Изыди, зверь! Провались в свою грязь!

– Гм, ну, если ты настаиваешь...
– Я пожимаю плечами.
– Нет.

Глаза расширяются, перистые брови ползут вниз, мерцание силы вокруг руки нарастает, уже болят глаза.
– Ты изгнан. Покинь место сие со всей быстротою и не думай возвращаться!

– Некоторые виды магии на мне работают. Другие.

Поднимается вторая рука. Свечение рождает молнии.
– Так оставайся на месте. Без движения, без дыхания, без мысли, муж из камня...

– Чушь.

– Да покинет навеки свет дневной очи твои...

– Прости.
– Я даже чувствую смущение. Совсем немного.
– Это не твоя вина.

Лицо эльфа полнится мыслью. Он неохотно опускает руки.
– Кто ты и что делаешь здесь?