Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)
Шрифт:
Я подаюсь вперед.
– Хрил начал Деомахию?! Не такому нас учат в Монастырях.
– Ибо такова была его воля. Он отказался от имени и божественных сил, как и его близнец.
– Близнец? Погодите... вы пытаетесь сказать...
– Джанто и Джерет на языке столь древнем, что даже Первый Народ уже не говорит на нем, всего лишь слова для "зари" и "сумерек".
– Заря и сумерки...
– Я слышу свое бормотание со стороны.
– Свет и тьма.
– Да. А также начало и конец.
– Джанто - Хрил...
– Ибо другие боги уничтожили бы вселенную своими инфантильными причудами. Хрил всегда был защитником человечества - ведь он, как говорят сказания всех народов, украл огонь солнца и обучил человека его тайнам.
– И Джанто - Хрил - основал Монастыри?
– После увечья и потери брата он надеялся, что научит людей поклоняться друг другу, не богам.
– Его увечье... Кулак Забойщика...
– Так он получил прозвище Железная Рука, ибо из железа была выкована замена.
– Святая срань. И всё время мы даже не подозревали...
– Как он и хотел. Заклинание, сокрывшее природу Пиришанте, сокрыло также Хрила и его брата.
– А Джерет?
Глаза Вороньего Крыла словно уплывают вдаль.
– Прежде чем выбрал смертность, Джерет был известен лишь как Темный Муж. Если у него было имя, я его не знал; ни один смертный не назвал бы его по имени, страшась привлечь его взор.
– Что, он был богом смерти?
– Богом убийства. Богом резни. Всех видов истребления - и черного отчаяния, равно пленяющего убитого и злодея. Горчайшим врагом Хриловых света и надежды.
– Близнецы. Противоположности.
– Отец мгновенно опознал бы образы. Озирис и Сет. Нет, скорее уэльские Ниссиен и Эвниссиен.
– И почему же бог убийства отказался от бессмертия и перешел на сторону худшего врага?
– Он никому не рассказал.
– Воронье Крыло качает головой, едва заметно.
– Когда я заговорил об этом с Джанто, он ответил лишь, что тьма ведает любовь не хуже света, и что сила любви исходит от отчаяния, как и от надежды.
Глаза Ангвассы становятся темными, как небо.
– И любящий брат искалечил Его.
– Такова была цена Пиришанте. И брат сам посвятил остаток смертных дней служению тому, что счел лучшей надеждой для человечества. Отдал бессмертие ради людей, которые даже не могли знать о нем. Которые, надеялся он, когда-то проклянут его имя.
– Проклянут...
– Сделав его имя объектом презрения. Насмешек и негодования. А потом - всего лишь пустой, темной шуткой.
– Не могу вообразить... и вы сказали, что мое сердце напоминает... вы не понимаете. Он мог выбрать презрение, верно. Но я его заслужила. Вы... вы не имеете права... я столь отчаянно недостойна...
Голос подводит ее, она отворачивается, а там лошадиная ведьма - сидит на корточках в тени Ангвассы, будто фантазм, сотворенный ночью и звездами, и голос ее столь тих, что не
Герой - лишь слово. Ты выше слова. Не бойся.
Будь самой собой.
Я моргаю, и снова, и хмурюсь.
– Что ты тут делаешь, ради пекла? Когда сюда попала? И как попала?!
Она обращает ко мне ведовской глаз, холодный, словно замерзшее молоко.
– Я прихожу туда, куда ведет работа.
Приходится принять это за ответ. Уже учен, чтобы спорить с лошадиной ведьмой.
– Привет тебе, - говорит Воронье Крыло мягко и сочувственно, как бы успокаивал нервную лошадь.
– Рад встрече.
– Спасибо. Тоже рада.
– Как тебя зовут на этот раз?
– Лошадиной ведьмой. Мне все равно.
– Кажется, не видел тебя со Связывания. Пять сотен лет.
Связывание?
– Погодите... пять сотен лет?
Она пожимает плечами: - Не люблю леса.
– Отлично помню, - говорит он, и они пускаются в дружелюбную беседу, а я совершенно теряю нить разговора, ведь собственный рассудок меня не слушается.
И не могу сдержаться.
– Ты... была там?!
– Я бывала в интересных местах, - отвечает лошадиная ведьма, - и видела...
– Необычайные вещи, да-да, знаю. Но... горячие судороги траха! Когда ты мне расскажешь?
– Не думаю, что понадобится.
– Иисус Христос, ты хуже Ангвассы! Какой из восьми способов анального секса внушил тебе идею, что не следует упоминать - ну хоть вскользь, случайно - что тебе случилось быть при создании драного Завета Пиришанте?
Она пожимает плечами.
– Ты тоже там был.
Я сижу. Долго. Просто сижу.
Что не помогает. Никак не могу убедить себя, что она выдумывает.
Что реально страшно: никто вокруг не выглядит устрашенным.
Ну, Ангвассу можно извинить: она сама только что прошла через нечто особенное. Воронье Крыло хмурится и говорит ведьме: - Не вижу.
– Потому что решил, будто он личность.
– Прости?
– Извини, ты что, не знал?
– Она выглядит так, будто ей реально жаль. Будто ей больно, что я так обеспокоен.
– Ты сам говорил, что бог создал тебя и девицу ради важной цели.
– Ну, э, но... я о том, что ты назвала меня не личностью. Не человеком. В первый раз так не было. Когда я встретил тебя.
Она пожимает плечами.
– Возможно, воспоминания о твоей сегодняшней печали заставят меня избегать этой темы, ведь я не особенно тактична. А может, когда я встречу тебя, ты уже будешь личностью. Вот пусть тот ты и спрашивает.
– О.
– Воронье Крыло смотрит на меня, и голос становится тихим от потрясения.
– Теперь вижу... и понимаю, почему его нельзя прочитать, как обычных людей. Он был Оружием...