Закон Линча
Шрифт:
Молодая индианка достала из-под подола своего платья кусок коры величиною с ладонь и передала его матери охотника.
Старушка с любопытством взяла его. Не понимая, что значит этот подарок, она вертела в руках бересту, в то время как индианка внимательно следила за ней.
Вдруг лицо мадам Гилуа осветилось радостью, и она громко вскрикнула. На внутренней стороне бересты она заметила несколько слов, нацарапанных острием кинжала.
Вот что писал Валентин:
Дорогая мать, не падайте духом, я здоров и невредим. До скорого свидания.
Любящий вас сын Валентин
Мать Валентина была вне себя от радости. Прочитав записку несколько раз, она обратилась к индианке.
— Солнечный Луч любит меня? — спросила она.
— Я люблю мою мать, — отвечала индианка с чувством, — ее сын спас мне жизнь.
— Я хочу как можно скорее увидеть своего сына и обнять его.
— Я помогу моей матери.
— Как же мы устроим это?
— Пусть моя мать будет спокойна. Я поговорю с Пауком, и через три дня мы отправимся в путь.
Сказав это, индианка нежно обняла старушку и, ободрив ее еще раз, удалилась.
Мать Валентина вернулась в свою хижину значительно повеселевшей. Уже давно не чувствовала она себя такой счастливой. Она забыла все свои страдания и думала только о предстоящей встрече с сыном.
К вечеру второго дня индианка, до тех пор точно избегавшая встреч со старушкой, решительно подошла в ней.
— Ну что? — спросила та.
— Мы отправимся.
— Когда?
— Завтра с рассветом.
— Паук обещал моей дочери?
— Да, он обещал. Пусть моя мать будет готова.
— Я готова хоть сейчас.
На рассвете следующего дня, как было условленно накануне, мать Валентина и Солнечный Луч вместе с Пауком и двадцатью воинами отправились в путь, чтобы присоединиться к Единорогу.
ГЛАВА XXX. Натан в роли шамана
Паук был настоящим команчским воином, в полном смысле слова, то есть смелым, коварным, грубым и жестоким, но ему не были чужды известная вежливость и любезность, а потому он охотно согласился на просьбу Солнечного Луча отвезти ее с матерью Валентина к Единорогу.
Кроме того, он, как и большинство его соплеменников, был многим обязан охотнику и рад был воспользоваться случаем сделать ему приятное.
Если бы Паук отправился в дорогу только со своими двадцатью воинами, то он проехал бы весь путь за два дня. Но так как с ними были две женщины, из которых одна была уже пожилая, да еще и европейка, а следовательно, вовсе не привыкшая к жизни в прерии, то он понял, что ему надо путешествовать несколько медленнее обычного. Так он и поступил.
Обе женщины сели на лошадей, причем для матери Валентина было устроено мягкое сиденье из нескольких звериных шкур. Воины на всякий случай окружили их, и отряд тронулся в путь.
Они ехали так целый день. Вечером Паук отдал приказ остановиться на ночлег.
Он первым слез с лошади и в несколько минут устроил для двух женщин шалаш из ветвей.
Затем были разведены костры, воины приготовили ужин, а после ужина все, кроме караульных, улеглись спать.
Но мать Валентина от нетерпения не могла заснуть всю ночь и просидела до утра, погруженная в размышления.
С восходом солнца все снова отправились в путь.
Этот день также прошел без всяких приключений, только Паук, ехавший несколько впереди других, заметил человеческие следы. Следы эти были свежими, глубокими, и по всем признакам принадлежали человеку молодому, сильному и привыкшему к длительной ходьбе.
Паук присоединился к отряду, никому, впрочем, не сказав о сделанном им открытии.
Вдруг Солнечный Луч, рядом с которой ехал Паук, дотронулась до его плеча, чтобы привлечь его внимание.
— Посмотрите, воин, — сказала она, указывая рукой вперед и немного влево, — не видите ли вы там идущего человека?
Паук рукой прикрыл глаза от солнца и внимательно посмотрел в ту сторону, куда указывала ему жена вождя.
— Ну, что думает об этом мой брат? — спросила индианка.
— Это мужчина, — отвечал он. — Отсюда кажется, что это индеец, но или я плохо вижу, или сильно ошибаюсь.
— Почему?
— Слушайте. Вы жена главного вождя нашего племени, и поэтому я могу сказать вам это. Тут что-то странное. Несколько минут тому назад я открыл следы. Судя по их направлению, они принадлежат этому человеку, тем более что они совсем свежие.
— Что же дальше?
— Между тем это следы вовсе не краснокожего, а бледнолицего.
— Это странно, — прошептала молодая женщина, ставшая серьезной. — Но уверены ли вы в этом?
Паук презрительно усмехнулся.
— Паук — воин, — произнес он. — То, что я увидел, обнаружил бы и восьмилетний ребенок. Следы вывернуты наружу и большой палец отделен от других, а между тем у нас, индейцев, все наоборот. Теперь я спрашиваю мою сестру, мог ли я ошибиться?
— Это верно, — прошептала она.
— Обратите на него внимание, — продолжал Паук, — теперь он виден лучше. Он старается спрятаться, предполагая, что мы его еще не заметили. Вот он остановился, задумался, боится, чтобы его движения не показались нам подозрительными. Смотрите, теперь он тел на землю и ожидает нас.
— Будем осторожны, — сказала Солнечный Луч.
— Я и так осторожен, — возразил Паук и довольно мрачно улыбнулся.
Чем ближе команчи подъезжали к одинокому путнику, тем сильнее убеждались в том, что это индеец.
Наконец они были уже в нескольких шагах от него, и тогда все сомнения рассеялись. Это был, по-видимому, один из тех многочисленных шаманов, которые бродят по прериям, переходя от одного племени у другому, и занимаются врачеванием и заклинаниями.
На самом деле этот шаман был не кто иной, как Натан, которого читатели, конечно, давно узнали.
Предательски умертвив повстречавшегося ему индейского шамана и нарядившись в его одеянье, Натан торопился пройти через неприятельскую линию, почти уверенный, что его не узнают.