Законодатель. Том 1. От Саламина до Ареопага
Шрифт:
– Да, уж воистину мегаряне боятся кулаков, – тихо сказал себе Солон.
Выплёвывая изо рта выбитые зубы, Фрасибул в ослепленьи снова ринулся на ненавистного ему противника. Окружавшие Солона воины обнажали было мечи, направив их на безумца, но афинский стратег решительно упредил всех крикнув:
– Не надо, я сам!
Он вновь укротил разъярённого пленника, нанеся ему разящий удар, подобный первому, на сей раз кулаком левой руки. Фрасибул, чья слава силача и воина ранее гремела в Мегарах и по всей Элладе, был низложен. Получив две страшных зуботычины, он стоял на коленях перед Солоном
– Заковать его в цепи и доставить в Афины, – приказал воинам афинский главнокомандующий.
Услышав эти слова, Фрасибул, словно проснувшись от кошмарного сна, широко открыл дикие глаза, бессмысленно осмотрелся вокруг, затем резко вскочил на ноги, будто почувствовал руками и ногами прикосновение раскалённых цепей и сделал какой-то совершенно невероятный прыжок в сторону однорукого Главкона, державшего обнажённый меч. Тот, не мешкая, молниеносно приставил меч к груди пленника и украдкой бросил взгляд на Солона, ожидая его приказа. Фрасибул же тем временем, не раздумывая, без страха и сомнений, голыми руками схватил лезвие меча и со словами «Этому не бывать! Такова моя последняя песнь!» резко направил его себе в сердце, и через несколько мгновений ниспустив дух, замертво распластался у ног Солона и Главкона. Позору и плену он предпочёл муки Аида. Находящиеся на корабле афиняне были крайне возбуждены и обескуражены произошедшим здесь. Некоторые ужаснулись; им стало жутко и дурно, по их телам пробежала неприятная дрожь.
– Имейте в виду, многие мегаряне подобны Фрасибулу, – обратился Солон к соплеменникам, окружавшим его. – Так что держите кулаки и оружие наготове. Все будьте предельно внимательны, не расслабляйтесь ни на мгновение.
Двое афинян хотели было выкинуть за борт безжизненное тело Фрасибула, но Солон не позволил им так поступить:
– Он хоть и наш противник, но всё же – человек, воин, и далеко не последний, впрочем, теперь уже обесславленный. Схороним его на Саламине. В Мегарах, я полагаю, места для его могилы не найдётся. Мрачная история. Таких «героев», как он, предают вечному забвению.
Тотчас Солон приказал Гиппонику вместе с двумя сотнями воинов пересесть на корабли мегарян и действовать по намеченному ранее плану. Сам же с остальными участниками похода, пересев в другие мегарские корабли, через час взял курс на саламинскую пристань. На всякий случай с собой взяли несколько девушек. Через некоторое время должны были подойти к пристани и афинские корабли.
К Саламину плыли медленно и молча. Все мысленно готовились к сражению и все, разумеется, сильно переживали. Крайне тревожным был Главкон. Его одолевали плохие воспоминания о прежних саламинских сражениях. Солон, видя это, решил немного скрасить грусть старого вояки и, нарушив всеобщее молчание, завёл с ним разговор.
– Что грустишь, Главкон? – спросил тихо главнокомандующий. – Иль ты не совсем готов к схватке?
– Готов, конечно, я готов, – волнуясь, ответил тот. – Но на душе очень тревожно.
– Боишься видимо поражения и смерти, или опасаешься чего-то другого?
– Я не боюсь смерти, но опасаюсь позорной смерти, такой, которая постигла Фрасибула. А потому и переживаю, – волнуясь произнёс Главкон.
– Это хорошо, что ты переживаешь. Излишнее спокойствие часто подводило людей, особенно в дни сражений.
– Моя тревога не столько за себя, сколько за тебя, Солон, и за наше общее дело. Я искренне желаю, чтобы твой план удался. Мне много довелось воевать, но ни один стратег не проявил такого глубокого ума, тонкого понимания вещей и твёрдости духа, как ты. Кто б мог подумать?
– Не стоит преувеличивать, Главкон, – прервал его Солон, – тем более что мы пока на полпути. И главный вопрос пока не решён. Всё ещё может случиться.
– Но всё же, – сопротивлялся старый воин, – как тебе пришло на ум такое ухищрение? Ведь ты никогда не отличался знаниями в военном деле? Силач ты известный, к тому же талантливый поэт, и купец славный, а вот стратег? Откуда такое дивное умение?
– Всё это благодаря тебе, – остроумно отшучивался Солон.
– Я ведь должен был оправдать твоё доверие. Иль ты ожидал противного исхода?
– Нет-нет, – покривив душой, прошептал Главкон. – Я, в тебе, сперва, хоть и усомнился, но затем поверил. Именно поэтому я нахожусь здесь. Если что, то знай, Солон, я готов сложить свою голову вместе с твоей.
– Наши головы и нам, и Афинам ещё понадобятся. Запомни это, Главкон. Я к тому же питаю надежду дожить до того времени, когда ты начнёшь сочинять элегии.
– Ты смеешься надо мной, – обиделся Главкон.
– Нисколько, – сказал доброжелательно поэт. – Человек способен на многое. И лекарями, и кормчими, и поварами, и стратегами не рождаются. Но всему можно научиться. Можно! Индивид в состоянии добиться многого, если есть желание, крепкая воля и позволяют обстоятельства.
– Можно научиться многому, но только не поэзии, – поразмыслив, вздохнул Главкон. – Она выше знаний. Она исходит от богов. Так мне кажется.
Солона приятно удивили глубокие размышления бывшего стратега. Но он ничего не ответил.
7
Когда в полночь корабли беспрепятственно подошли к Саламину, афинского главнокомандующего ожидал сюрприз. На пристани преспокойненько расхаживали сторожевые воины мегарян.
– Что могло случиться? – взволновался Солон, – ведь казалось всё продумано до мелочей и на тебе – такой пробел. И тогда он приказал первыми высаживаться на берег девушкам – настоящим и мнимым – в расчёте на то, что дорийцы воспримут их как пленниц, а тем временем переодетые юноши должны были уничтожить стражу.
Однако тревога оказалась напрасной. Мегарянами на самом деле оказались вынужденно переобразившиеся воины из отряда Гиппоника. Переодеться в чужую одежду им пришлось из предосторожности, так как пьяные мегаряне то и дело забредали на пристань в ожидании “улова” – то есть, афинских дев.
Высадка легковооружённых афинян проводилась чрезвычайно быстро. Первым делом Солон принёс умилостивительные жертвы Деметре и Кихрею – давнишнему владельцу острова. Убедившись, что жертвы приняты и знамения показывают благоприятствующий исход, главнокомандующий приказал продолжить операцию. Немедля афиняне, заранее разделённые на отряды, принялись за осуществление возложенных на них задач.