Законы высшего общества
Шрифт:
Она всегда была чувственной, открытой, без границ, но два раза ощущала настоящее помрачение рассудка, и вот сейчас томилась, как пятнадцатилетняя девица, мечтающая целоваться.
Прошло две недели. Две гребаные недели. И ничего. Он не звонил. Формально Максим писал поэпизодный план, но… Разве для звонка нужен повод?
И вот он приехал, все в тех же джинсах, только майка черная с Веселым Роджером, на запястье — дорогие часы, на другой руке — веревочный браслет с какими-то медными кругляшками и камушками, а ноги — в стильных сандалиях.
Привет —
Кастрировать подлеца.
План обсудили, Гриша, как всегда, ворчал, Маша выдала список замечаний в три раза длиннее эпизодника — рутина.
Как бы утащить его в постель? Может, прямо сказать: мол, давай-ка перепихнемся и снимем эту проблему с повестки дня?
С эпизодником так ничего и не решили. Гриша предложил поехать к Насте на дачу. Настя согласилась. Максим отказался.
— Завтра суббота, — напомнил Гриша.
— Мы с Галей хотели в кино сходить, — оправдывался Максим.
Стопроцентный трудоголик Гриша, для которого не существовали никакие обязательства, кроме деловых, двинул речь, много лет назад сочиненную для нерадивых сотрудников. Из речи следовало, что нефть, политика, медицина, преступления — все это выдерживает и выходные, и праздники, и форсмажоры, а вот кино — нет.
— У нас сроки, — в завершение выступления развел руками Гриша.
— Хочешь, бери с собой Галю, — неожиданно для себя предложила Настя.
Вот ведь… черт! Что, первый росток садомазохизма прорезался? Неужели она впала в детство и готова размахивать трусами перед своим кумиром, зная, что у него жена — супермодель, двое прелестных детей и любовница — наследница компьютерных миллиардов?
Максим позвонил Гале и все уладил. Два дня этот суккуб будет дышать ее воздухом.
За Галей пришлось ехать в Медведково. Там Галя копошилась, собиралась, как в эвакуацию, выдирала провода из розеток… Дурдом.
Наконец, они отправились в путь.
По дороге Галя все порывалась остановиться у магазина, купить то гель для душа, то обезжиренный творог, и Настя с Гришей таскались за ними по супермаркетам и уездным магазинам, потому что и гель, и творог были не те, не правильные.
Наутро решили идти купаться. Причем утро у всех началось по-разному. У Насти и Гриши, спавших в главном доме, — в одиннадцать.
У Максима непонятно когда, а вот Галя вроде как в шутку обозвала их сонями.
— Ну, вы и спите! — ахнула она, завидев Настю, вышедшую в сад с чашкой кофе.
До полудня оставалось чуть меньше получаса.
— В смысле? — ровно, на одной ноте, уточнила все еще сонная Настя, которая не умела, открыв глаза, сразу начинать жить.
— Ну, все проспали! — хохотнула Галя.
Что же тут смешного, дамы и господа?
— А что было? — дружелюбно-дружелюбно поинтересовалась Настя.
— Ну, мы встали в половине девятого, — сообщила Галя.
— Кровать неудобная? — разволновалась Настя.
— Нормальная, — Галя пожала плечами. — А…
— Что же вы вскочили в такую рань? — Настя
— Я… — начала Галя, но тут явился Гриша, с которым на эту тему спорить было бессмысленно: он выглядел так, будто спал от силы часа полтора.
— Что вы так кричали? — буркнул он. — У меня под окном!
— Я? — покраснела Галя.
— Максим! Максим! — передразнил Гриша. — Вы его что, потеряли?
Галя вроде собиралась всерьез обидеться, но, как ни странно, догадалась, что Гриша ворчит всегда — по-другому общаться не умеет, и замолчала.
— Пойдем купаться? — предложила Настя.
— Купаться?! — с отвращением воскликнул Гриша. — Конечно!
Почему-то он всегда любые предложения воспринимал как истинный православный, которого в пост угощают скоромной свининой. Но неизменно на все соглашался.
Максим вышел из душа с мокрыми волосами, в прилипших к влажному телу белых шортах — аристократ, ей-богу. Выглядел этот гад так, словно все утро занимался сексом. Хотя это вряд ли — зачем тогда Галя под окнами у Гриши кричала: «Максим!»? Может, он занимался сексом не с женой, а с… поселянками?
После завтрака отправились на пляж. Настя повела их далеко, к санаторию, бывшему советскому, теперь частному, куда ее, как любимицу публики, пускали на белый морской песок, в цивилизацию. На пляже были бар, шезлонги, махровые простыни, тенты и тихая буржуазная публика. Галя сняла сарафан в крестьянском стиле — сборочки и цветочек, который ей решительно не шел, и Настя с недовольством оценила ее подтянутую фигуру — только задница низковата и бедра как-то странно вывернуты.
Настя же скинула белое платье с зап?хом и тут же стало ясно, как божий день, что ни в какое сравнение с ней крепышка Галя не идет.
Стройные ручки-ножки с тонкими, прозрачными кистями-щиколотками, длинные, словно вытянутые неким механизмом, но мускулистые, с красивым женским рельефом, крепкая грудь второго размера, высокая шея… Настя была немножко инопланетянкой, как бы по ту сторону зеркала, которое и стройнит, и смуглит, и сглаживает неровности. И пока Галя трясла сиськами, поднятыми желтым бюстгальтером, и суетилась, переставляя шезлонг то вправо, то влево, Настя легко устроилась на полотенце, расслабилась и отрешилась от всего сущего.
— У кого есть зажигалка? — послышался голос Максима.
Настя вслепую залезла в сумку, нащупала зажигалку и протянула на голос. Глаза почему-то открывать не хотелось. Их руки коснулись друг друга — и это было словно удар под дых. Дыхание перехватило от странной душевной боли, от резкого, как хук слева, желания.
Настя все-таки прищурила один глаз и сказала:
— Не потеряй, она у нас единственная.
Позже они отобрали надувное колесо у знакомых, нашедшихся здесь у Гриши, и бросились в воду. Настя захватила колесо и отбивалась от нападений, но промчался катер, поднял волну, она перевернулась и рухнула на Максима. Он коснулся ее целых три раза!