Заледенел дом
Шрифт:
– Норах.
– Нет, я все понимаю, он целитель там и прочий хрен, но...
– Норах.
– Что?
– Норах, это я. Со мной все хорошо.
– Хорошо. Это хорошо. Да, - орк потер лоб.
– Да. Да, всё правильно. Молодец.
– А ты? С тобой всё хорошо? Норах, мне же тоже нужно знать, понимаешь? Очень нужно знать, что с тобой все хорошо. Потому что если с тобой всё плохо - это ведь из-за меня, понимаешь? Я половины не помню, все смутно, размыто, как во сне. Но она попала в тебя. Целилась в меня, а попала в тебя. Прямо в сердце. Я почувствовала, как стрела пробивает сердце. А ты жив... Ты жив?
–
– Ты уверен?
– Да.
– Мне тоже нужна успокоительная фраза. Что-нибудь вроде "Иефа, это я. Со мной все в порядке" Чтобы я поняла, что мне больше нечего бояться.
– Иефа, - Норах сгреб полуэльфку в охапку и слегка встряхнул, - Иефа, это я. Со мной все в порядке.
– Да, спасибо. Теперь отпусти меня, пожалуйста, кажется, ты мне пару ребер сломал. А, нет, ничего, все целы. И вот еще что: они молчат и отводят глаза, будто стряслось что-то... что-то стыдное, неприличное. Я опять отличилась?
– Не знаю. Я же ушел. Но я думаю, да, отличилась. Ты не помнишь?
– Не помню. И они не говорят. То ли щадят мои чувства, то ли не доверяют. Я не в обиде. Это даже хорошо, что они молчат. Я хочу попытаться вспомнить сама. Я просто хотела попросить тебя - никогда не делай вид, что ничего не произошло, особенно, если что-то все-таки произошло. Это ужасно выводит из себя.
– Хорошо, не буду.
– И последнее. Скажи, тебе было больно?
– Когда?
– Когда она выстрелила в тебя. Тебе было больно? Тебе сейчас больно?
– Нет, Иефа. Мне не было больно. И сейчас мне тоже не больно. И я скажу тебе, почему. Потому что и тогда, и сейчас - больно тебе. Правда ведь?
– Норах...
– Нет, скажи. Хватит ёрничать. Хватит делать вид, что ты вся такая выдержанная и стойкая - мы оба прекрасно знаем, что ни хрена подобного - и не выдержанная, и не стойкая, и вообще... Мне-то можешь не врать.
– Норах!
– Что?
– Лес...
Орк осекся, застыл, тревожно огляделся. Что-то было не так. Что-то, какое-то едва ощутимое, неприятное прикосновение к сознанию, вертлявая мыслишка на задворках памяти, тень звука на грани слуха, что-то. Что-то, что скребло противно и каверзно, но не давалось в руки. Иефа вся подобралась, пружиня, поднялась на ноги, застыла, настороженно прислушиваясь. Норах закрыл глаза, выдохнул, пытаясь раствориться в ночных шорохах. Потом понял, что растворяться не в чем. Лес молчал. Глухо. Мёртво.
– Буди остальных.
Иефа кивнула, дернулась в сторону основного лагеря и вскрикнула, едва не упав. Древесная плеть, черная, шипастая, едва различимая в чернильном ночном воздухе, в секунду оплела ее ноги и поползла, пытаясь дотянуться до горла.
– Нет-нет-нет-нет-нет! Ну, только не это опять!
– донеслось со стороны лагеря страдальческое бормотание мага.
– Иефа, ну я же просил...
– Тревога!
– не своим голосом проревел орк.
– Подъём!
– Где?! Кто?! Что?! Твою мать!!!
– Руби! Руби, Стив!
– Зулин, огневиком, огневик, слышишь?!
– Помогите, помогите!
– Слишком много, я не справляюсь, помогите мне, кто-нибудь...
– Ааронн! Ааронн!
У Иефы шумело в ушах, и перед глазами плыли оранжевые пятна. Шипастая плеть добралась до горла, захлестнула намертво и рвалась к земле, и тело сгибалось, сгибалось под немыслимым углом, и таким огромным счастьем казалась возможность вдохнуть, просто вдохнуть. Острая боль прошила позвоночник. "Лес сломал мне спину", - отрешенно подумала полуэльфка и перестала бороться, поплыла, поплыла, качаясь и кружась, по тягучим волнам обморока. Панические суматошные звуки борьбы, лязг, крик и клекот отдалились и начали затихать, и так спокойно, мирно...
– Иефа! Задница ж Мораддинова, да что б тебя налево - Иефа!
– Стив рубил с плеча, наотмашь, и все никак не мог пробиться к костерку на отшибе, и не мог разглядеть, что там творится. Когда из земли поперли корни, он даже не сразу проснулся. Начал рубить направо и налево, не открывая глаз, и только застряв в петле колючего древесного щупальца, окончательно пришел в себя, покрыл матом все породы деревьев в целом и дубы в частности - почему дубы, спрашивается?
– и принялся рубить осознанно, увлеченно, со знанием дела. А потом понял, что не слышит барда. Все вокруг звучали как-то: завывал утробно Зверь, истерически покрикивал маг, напевно плела заклинания Этна, ухал-клекотал совомедведь, рычал мерзавец-орк, атлетически-коротко гикал Ааронн, хлопал крыльями... Пигалица молчала. И пробиться к ней Стив никак не мог, застрял на месте, будь оно все проклято, поэтому звал и звал, и понимал, что скорее всего уже не дозовется.
– Иефа!
Нужно было позвать орка, его было слышно, он точно был жив, но Стив не мог себя заставить. Это было равносильно... Это было все равно, что снова уйти из пещер, вот так.
– Иефа!
Пигалица не отзывалась.
– Ааронн! Ааронн! Откуда это? С какой стороны?
– Отовсюду! Мы не справимся, нужно уходить! Зулин, Стив!
– Мать вашу! Вашу ж мать!
– Нужно уходить, слышите?!
– Куда уходить, твою мать?! Они везде!
– Не знаю, Стив, я не знаю! Но тут оставаться нельзя, их слишком много...
Зулин швырнул огневик в гущу веток, дернулся на предупредительную мысль Зверя, обернулся, задел крылом что-то живое и шершавое, заметался, пытаясь выиграть себе время на создание формулы. "Не успеваю! Не успеваю!" Крылья мешали. Зулин так и не научился их как следует контролировать. Они были предательской частью тела, ненадежной и коварной: норовили раскрыться именно тогда, когда необходимо было сконцентрироваться на заклинании, или когда нужно было контролировать дыхание, или когда самым важным было соблюдать тишину и секретность. Проклятые крылья, словно почуяв, что никто за ними не следит, начинали жить своей жизнью, мало понятной и мало приятной их хозяину.
Когда Зулин загадывал себе крылья, он представлял себе всё несколько по-другому. Он практически видел себя гордым владельцем крыл орлиного размаха, парящим высоко над верхушками деревьев и метко плюющим на головы своих неудачливых подчиненных. Царь среди птиц. Независимый и прекрасный. На выходе получилось, что даже у Вилки лапокрылья были на порядок симпатичней - потому что в перьях. Перепончатое недоразумение за спиной Зулина удручало его и бесило. Крылья не получалось использовать - ни в бою, ни в быту, нигде и никак. Зато крылья отлично работали в сторону уничтожения самого мага - Зулин даже тайком думал, что именно это является главной задачей крыльев - убить его в конце концов.