Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
Да, с Грингелем надо расправиться. Пусть не думают его рабочие, что они могут так вот, совершенно безнаказанно, занимать директорские места. Бастерт уедет из Дорнау, уедет навсегда, но на прощанье крепко хлопнет дверью.
Он выдвинул ящик письменного стола и долго рылся там, пока не нашёл то, что искал. Это был тяжёлый кастет с четырьмя круглыми дырками для пальцев. Бастерт надел его на руку, сжал кулак и оглядел острые шипы. Теперь рука казалась бронированной. Последний раз он надевал этот кастет ещё в студенческие времена. Драться ему, правда, никогда не приходилось. Молодой Лео Бастерт завёл кастет, как и все студенты, больше для шику.
Он
Неужели придётся самому?..
Несколько минут он стоял, уставившись в одну точку. Потом прошёл на кухню и приказал старухе-экономке созвать господина Брилле.
Старуха, ни о чём не спрашивая, вышла из квартиры. Через полчаса мастер Адам Брилле явился. Невысокий, сутулый, видимо, очень сильный человек, с тусклыми, узко посаженными глазами, выжидающе смотрел на бывшего директора. Он вовсе не был удивлён этим неожиданным вызовом.
Бастерт подумал, что, конечно, этот Брилле — человек жестокий и лучше кого-либо другого справится с таким поручением.
— Бертольда Грингеля необходимо убрать, — говорил Бастерт. — Что из того, что вы выводите из строя станки, — надо вывести из строя человека, который столь самонадеянно руководит сейчас всем заводом! Надо, чтобы рабочие боялись занимать такие посты. Убрать Грингеля я поручаю вам.
Брилле покачал головой:
— Я на это не пойду, господин Бастерт. Слишком опасное дело. Теперь уже создана новая полиция, и, должен вам сказать, там подобраны дельные ребята. Они моментально до всего докопаются, как бы осторожно я ни действовал. Да и в комендатуре тоже не дремлют. Нет, это сейчас — дело неподходящее. Я даже думаю, что и со станками надо прекратить… Уж очень рабочие теперь ко всему присматриваются.
И мастер, стараясь не раздражать бывшего директора, в осторожных выражениях сообщил ему о недавнем собрании. Лицо Бастерта потемнело от гнева. Именно теперь он окончательно убедился в том, что нового директора надо убрать, убрать во что бы то ни стало!
— Я приказываю вам убить Грингеля! — тихо сказал он.
— Нет, господин Бастерт, — любезно ответил Брилле. — Я на это не пойду.
— Хорошо! Тогда я сегодня же кое-что сообщу о вас коменданту.
— Это мне не страшно. Ну, допустим, меня арестуют, а я сразу скажу, что вы хотели убить Грингеля и всё прочее. Посмотрим, где тогда вы очутитесь. Нам нет смысла ссориться. Счастливо оставаться, господин Бастерт.
И Брилле медленно вышел из комнаты. Дверь закрылась тихо-тихо, будто подплыла к косяку.
Бастерт выругался. Всё поведение Брилле говорило о том, что мастер боится, что рабочие стали теперь мощной силой и что такое положение сложилось не только на «Мерседесе», но и по всей советской зоне оккупации. Что же это делается на белом свете! Неужели ему, Лео Бастерту, остаётся признать своё полное поражение, покориться судьбе и уехать на запад?
Нет, так нельзя! Перед отъездом он всё-таки рассчитается с проклятым Грингелем, как ни противно ему самому браться за это дело. Уж теперь, видно, другого ничего не придумаешь.
А хорошо бы взорвать завод, комендатуру, весь город! Да и самому погибнуть… Нет1 Это позорная мысль. Он должен жить! Ещё всё изменится. Надо только запастись терпением. Он хочет жить, но пока там, в его кабинете, сидит этот Грингель, у него не будет ни минуты покоя.
ГЛАВА
Наступила весна, тёплая, дружная, солнечная. Потянулись на север большие стаи гусей, ожили окрестные леса, с холмов побежали ручьи. Крестьяне Гротдорфа принялись за работу, кто как мог. Почти все они пахали на коровах, да и сами зачастую впрягались в плуг. У большинства не было тягла. Зато впервые в жизни обрабатывали они собственную землю и уж, конечно, не жалели сил.
Лешнер и Марта почти не знали отдыха. Теперь они жили в одном из домиков, где прежде помещались зандеровские служащие. Никогда раньше Эрих даже мечтать не мог ни о чём подобном.
Вечером, вернувшись домой, он засыпал, как убитый, чтобы рано утром снова отправиться в поле. Он работал до седьмого пота и с тоской вспоминал тракторы господина Зандера.
Тракторы… Один из них, поломанный, до сих пор стоял на господском дворе под навесом. Перед тем как убежать, господин управляющий старательно изуродовал машину. Другую в суматохе присвоил богатейший в деревне кулак Якоб Брумбах. Конечно, у него трактора сейчас не получишь, а о ремонте поломанного и думать не приходится: денег ни у кого нет, да и ремонтировать некому.
Тяжело было Лешнеру видеть, как бьются люди на своих делянках, а ещё тяжелее — смотреть на красную морду Брумбаха, наблюдать, как тот выезжает в поле на своих сытых лошадях.
Макс Дальгов приехал в Гротдорф, когда Лешнер уже засеял почти весь свой участок. Эрих очень обрадовался представителю СЕПГ и стал рассказывать ему о жизни в деревне.
— А где тракторы? — первым делом спросил Дальгов.
Выслушав Лешнера, Макс пошёл к Брумбаху. Тот, приветливо улыбаясь, показал почти разрушенную машину. Он в любую минуту готов отдать эту развалину, если только она ещё на что-нибудь годится.
— Так вот, — сказал Дальгов, — во избежание неприятностей верните её поскорее на бывший помещичий двор.
Когда они с Лешнером обошли все поля и вернулись в усадьбу, второй трактор уже оказался на месте. Брумбах привёз машину и поставил её под навес, не скрывая усмешки: чем только люди собираются работать!
Дальгов созвал беднейших крестьян, из тех, что недавно получили наделы, и сказал им:
— Вот что, друзья. Так вы из беды не выберетесь. Надо придумать что-нибудь другое. Мой вам совет: организуйте у себя комитет крестьянской взаимопомощи. Этот комитет будет владеть всем инвентарём бывшего помещика. Сев вы проведёте, это я вижу, но дальше хозяйствовать без машин не сможете. Тракторы необходимо отремонтировать. Вы доставите их в Дорнау, а там уж мы всё устроим. Рассчитайте также, какое количество удобрений вам понадобится, иначе тут у вас ничего не уродится..
Дальгов уверенно учил крестьян хозяйствовать, будто сам он всю жизнь трудился на этой неплодородной, красноватой земле. Крестьяне слушали и удивлялись: откуда этот высокий красивый человек так хорошо знает их нужды?
— Раздел помещичьих владений — это не конец, а только начало демократических преобразований, — прощаясь, говорил Дальгов. — Реформу надо закрепить. Вот выберете комитет крестьянской взаимопомощи, и пусть председатель приедет ко мне, мы вместе подумаем, как помочь вам.
На следующий день бургомистр общины Гротдорфа Иоганн Зибель созвал народ. Собрание продолжалось недолго: слишком горячая была пора. Эрих Лешнер внёс предложение образовать комитет крестьянской взаимопомощи. За создание комитета голосовали все, даже Брумбах.