Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
— Рифму къ слову уродъ? — воскликнула м-съ Поттъ, предупредившая своимъ прибытіемъ вроятный отвтъ ошеломленнаго пикквикиста. — Неужели ты затрудняешься, мой другъ? Уродъ — м-ръ Поттъ: чего лучше? ха, ха, ха! — Здравствуйте, м-ръ Винкель: какъ ваше здоровье?
И съ этими словами м-съ Поттъ, озаренная радужною улыбкой, протянула свою руку молодому человку; но лишь только взволнованный пикквикистъ хотлъ притронуться къ нжнымъ пальчикамъ прелестной леди, м-ръ Поттъ грозно вскочилъ со своего мста.
— Прочь, сударыня,
— М-ръ Поттъ! — воскликнула леди.
— Несчастная! — заревлъ бшеный супругъ. — Взгляните, сударыня, на этотъ пасквиль. Кто этотъ мдный лобъ? Вдь это я, сударыня, я… "мдный лобъ среди семьи своей безстыдной!" Чье это имя съ тремя звздочками. Ваше, сударыня, ваше!
Изрыгая такимъ образомъ бшеное пламя, м-ръ Поттъ неистово бросилъ къ ногамъ своей супруги роковой листокъ "Журавля".
— Честное слово, сэръ, — сказала изумленная м-съ Поттъ, нагибаясь поднять листокъ. — Честное слово, сэръ.
М-ръ Поттъ невольно вздрогнулъ и обомллъ подъ вліяніемъ подозрительнаго взгляда своей супруги. Съ этой минуты, казалось, мужество оставило его однажды навсегда.
Ничего, повидимому, нтъ и быть не можетъ страшнаго въ этой маленькой сентенціи: "Честное слово, сэръ", когда вы читаете ее на бумаг; но еслибъ вы видли и слышали, съ какимъ ужасающимъ эффектомъ были произнесены эти три слова! М-ръ Поттъ долженъ былъ понять, что мрачныя тучи собираются на домашнемъ горизонт и что ему не миновать свирпой грозы. О, какъ онъ проклиналъ себя въ эту минуту.
Прочитавъ гнусное стихотвореніе, м-съ Поттъ испустила пронзительный крикъ и грянулась во всю длину подл экрана y камина. Визгъ, топъ, барахтанье руками и ногами обнаруживали краснорчивйшимъ образомъ сущность ея истинныхъ чувствъ.
— Душенька… ангелъ!.. — восклицалъ испуганный м-ръ Поттъ, — я вдь не сказалъ, что врю… право, мой ангелъ… я… я…
Но голосъ несчастнаго супруга утонулъ въ неистовыхъ визгахъ его дражайшей половины.
— Успокойтесь, сударыня, ради Бога, умоляю васъ, — сказалъ м-ръ Винкель.
Но отчаянные корчи и стоны заглушили его слова.
— Ангелъ мой, — говорилъ м-ръ Поттъ, — я сойду съ ума, если ты не перестанешь. Побереги свое здоровье, душенька, для меня, сдлай милость. Что изъ этого выйдетъ? Вдь насъ окружаютъ толпы народа.
Но чмъ усердне умолялъ м-ръ Поттъ, тмъ сильне развивался истерическій припадокъ его супруги. Трудно вообразить, чего бы не сдлалъ бдный журналистъ, чтобъ вновь возстановить спокойствіе въ своемъ дом; но, казалось, не было впереди ни малйшей надежды. М-съ Поттъ бсновалась все сильнй и сильнй, толпа праздныхъ звакъ собиралась подъ окномъ, и горемычный редакторъ «Синицы» съ ужасомъ воображалъ свое окончательное паденіе въ общемъ мнніи итансвилльскихъ гражданъ.
Къ счастью, однакожъ, при особ м-съ Поттъ состояла тлохранительница, молодая леди, управлявшая собственно туалетомъ супруги журналиста; но прямою обязанностью ея было угождать и потакать всмъ прихотямъ, желаніямъ и склонностямъ м-съ Поттъ, какъ скоро она приходила въ столкновеніе со своимъ несчастнымъ супругомъ. Истерическіе визги на этотъ разъ своевременно достигли до ушей молодой леди, и она опрометью бросилась на мсто ужасной сцены, забывъ даже поправить растрепанные локоны и набросить косынку на свои плечи.
— Ахъ, Боже мой, Боже мой! — восклицала тлохранительница, становясь на колни подл поверженной м-съ Поттъ. — Что съ вами, мой ангелъ, что съ вами!
— Господинъ вашъ… бездушный извергъ… охъ! — стонала истерическая леди.
М-ръ Поттъ, очевидно, готовъ былъ сдаться.
— Какъ вамъ не стыдно, сэръ! — воскликнула тлохранительница тономъ смиреннаго упрека. — Онъ губитъ васъ, сударыня, убьетъ, я знаю, Боже мой!
М-ръ Поттъ умилился душевно. Нападенія противоположной стороны продолжались въ систематическомъ порядк.
— О, не оставляйте… не оставляйте меня, Годвина! — бормотала м-съ Поттъ, судорожно хватаясь за руки сердобольной леди. — Вы, только вы истинно привязаны ко мн, мой другъ.
При этомъ трогательномъ воззваніи Годвина приготовилась разыграть трагедію собственнаго издлія, и первый актъ ея открылся обильнымъ пролитіемъ горькихъ слезъ.
— Никогда, моя добрая м-съ… никогда… никогда! — вопила растроганная Годвина. — Такъ ли, сэръ, вы любите свою безцнную супругу? Стыдно вамъ, сэръ… гршно и передъ людьми, и передъ Богомъ. Вы не знаете, сэръ, какъ страдаютъ отъ васъ! Раскаетесь, придетъ пора, да будетъ поздно: я всегда вамъ говорила.
Несчастный Поттъ и блднлъ, и краснлъ; но еще не ршился говорить.
— Годвина, — сказала м-съ Поттъ нжнымъ тономъ.
— Сударыня, — подхватила Годвина.
— Еслибъ вы знали, мой другъ, какъ я любила этого человка…
— О, не надрывайте своего сердца этими воспоминаніями! — сказала тлохранительница.
М-ръ Потъ совсмъ растерялся и продолжалъ стоять, какъ убитый.
— И посл всего этого, — рыдала м-съ Поттъ, — онъ обходится со мной, какъ злодй, какъ извергъ!
— Не думайте объ этомъ, мой ангелъ, — утшала Годвина.
— Нтъ, нтъ, я никогда этого не забуду, — продолжала м-съ Поттъ, бросаясь въ объятія своей тлохранительницы.
— Онъ оскорбилъ меня въ присутствіи третьяго лица… въ присутствіи едва знакомаго джентльмена. Мой братъ, поручикъ, отмститъ за меня. Насъ разведутъ, Годвина.
— Это авось образумитъ его, сударыня, — сказала Годвина.
Неизвстно, какія мысли пробудились въ душ м-ра Потта при этой угроз. Не пускаясь ни въ какія разсужденія относительно возможности развода съ любезной супругой, онъ проговорилъ смиреннымъ тономъ: