Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
"Въ голов и движеніяхъ Кэтъ заключалась для него какая-то непреодолимая сила. Раскраснвшись теперь, какъ красный сургучъ, и сопровождаемый громкимъ смхомъ лукавой кузины, м-ръ Пипкинъ спшилъ повиноваться и, сдлавъ нсколько шаговъ, сталъ на колни на мокрую траву и объявилъ ршительнымъ, хотя дрожащимъ тономъ, что онъ согласенъ подняться на ноги не иначе, какъ счастливымъ любовникомъ Маріи Лоббсъ. Веселый смхъ Маріи Лоббсъ служилъ на первый разъ единственнымъ отвтомъ на пламенную декларацію горемычнаго школяра; кузина захохотала еще громче, и м-ръ Натаніэль Пипкинъ раскраснлся до ушей. Приведенная, наконецъ, въ трогательное умиленіе нжной мольбою молодого человка, Марія Лоббсъ приказала на ухо своей кузин объявить, или, быть можетъ, кузина сочинила сама, что "Марія Лоббсъ чувствуетъ
"На другой день Натаніэль Пипкинъ имлъ счастье видть, какъ старикъ Лоббсъ отправился изъ своего дома на сренькой лошадк. И лишь только онъ ухалъ, рзвая кузина принялась выдлывать изъ окна какіе-то хитрые и загадочные знаки, непостижимые для молодого человка. Вслдъ затмъ перебжалъ черезъ дорогу костлявый подмастерье съ тонкими ногами и, переступивъ черезъ порогъ приходской школы, объявилъ, что хозяина его нтъ дома и что молодыя хозяйки покорнйше просятъ м-ра Пипкина пожаловать къ нимъ на чашку чаю ровно въ шесть часовъ. Какимъ образомъ продолжались уроки въ этотъ день, м-ръ Пипкинъ не зналъ такъ же, какъ и его ученики; все, однакожъ, шло своимъ чередомъ, по заведенному порядку, и когда мальчишки разбжались по домамъ, Натаніэль Пипкинъ принялся за свой туалетъ, и это занятіе продолжалось y него вплоть до шести часовъ. Мы не говоримъ, что гардеробъ его былъ слишкомъ многосложенъ; но надлежало пригладить и приладить каждую вещицу, чтобъ выставить ее въ самомъ выгодномъ свт, a это, сказать правду, требовало большихъ соображеній и необыкновеннаго искусства.
"Въ маленькой и опрятной гостиной были: Марія Лоббсъ, сестрица ея Кэтъ и три или четыре веселыя подруги съ розовыми щечками и лукавымъ видомъ. Натаніэль Пипкинъ уврился собственными глазами, что молва отнюдь не преувеличила сокровищъ Лоббса. Такъ точно: на стол изъ краснаго дерева находился огромный подносъ, и на поднос стояли: серебряный чайникъ, серебряная сливочница, серебряная сахарница, и даже чайныя ложечки, вс до одной, были изъ чистаго серебра. Блюдечки и чашечки, куда разливали чай, были вс до одной изъ чистаго китайскаго фарфора.
"Былъ только одинъ непріятный предметъ въ маленькой гостиной: это — молодой кузенъ Маріи Лоббсъ, родной братецъ Кэтъ, котораго Марія Лоббсъ попросту называла Генрихомъ. Казалось, онъ совершенно завладлъ вниманіемъ Маріи Лоббсъ, и они все время сидли другъ подл друга. Нельзя, конечно, безъ трогательнаго умиленія видть родственную привязанность между молодыми людьми; но здсь, какъ и везд, должны быть, въ нкоторомъ род, свои опредленныя, правильныя границы, между тмъ какъ Марія Лоббсъ, очевидно, выходила изъ всякихъ границъ, оказывая слишкомъ нжное и даже исключительное вниманіе своему кузену.
"Посл чая Кэтъ предложила играть въ жмурки. Было очень весело; но по какому-то странному стеченію обстоятельствъ Натаніэль Пипкинъ весь вечеръ проходилъ съ завязанными глазами, и если случалось ему ловить двоюроднаго братца, онъ былъ почти увренъ, что найдетъ подл него и двоюродную сестрицу. И хотя навязчивая кузина, такъ же, какъ и другія двицы, безпрестанно кололи его спереди и сзади, тормошили его волосы и били по спин, однакожъ Марія Лоббсъ никогда не подходила къ нему близко. Однажды случилось даже, — въ этомъ Натаніэль Пипкинъ готовъ былъ присягнуть, — случилось, что въ комнат раздался довольно звучный поцлуй, и не было ни малйшаго сомннія, что это дерзкій братецъ цловалъ свою кузину. Все это было странно, очень странно, и Богъ вдаетъ, что бы сдлалъ Натаніэль Пипкинъ, еслибъ вдругъ мысли его не были обращены на другіе странные предметы.
"Обстоятельствомъ, обратившимъ его мысли на другіе странные предметы, былъ громкій стукъ въ уличную дверь и затмъ — печальная увренность въ томъ, что стукъ этотъ производился сильною рукою самого старика Лоббса, который, совсмъ некстати и совершенно неожиданно, вздумалъ теперь воротиться домой, къ общему горю всхъ лицъ, игравшихъ въ жмурки. Старикъ Лоббсъ стучалъ безъ пощады, какъ какой-нибудь гробовщикъ, и бсновался безъ всякаго милосердія, какъ голодный тигръ. Лишь только костлявый подмастерье съ тонкими ногами сообщилъ эту горестную всть, рзвыя двушки мгновенно бросились въ спальню Маріи Лоббсъ, a двоюродный братецъ и Натаніэль Пипкинъ, за недостаткомъ лучшаго убжища, запрятались въ два шкафа, стоявшіе въ парадной гостиной. Затмъ Марія Лоббсъ и назойливая Кэтъ, затворивъ шкафы, поспшили привести комнату въ ея обыкновенный порядокъ и потомъ уже отворили уличную дверь старику Лоббсу, который между тмъ съ минуты на минуту стучалъ все сильне и сильне.
Старикъ Лоббсъ былъ, къ несчастью, очень голоденъ и, слдовательно, демонски сердитъ. Натаніэль Пипкинъ слышалъ ясно, какъ онъ ворчалъ и кричалъ на костляваго подмастерью съ тонкими ногами, когда тотъ суетливо бгалъ взадъ и впередъ и метался во вс стороны, исполняя приказанія грознаго хозяина. Но бшенство Лоббса не имло, повидимому, никакой опредленной цли: ему просто надо было выгрузить куда-нибудь и на что-нибудь накопившуюся желчь. Накрыли, наконецъ, на столъ, подали разогртый ужинъ, поставили бутылку вина, и старикъ Лоббсъ мало-по-малу совсмъ угомонился. Посл ужина онъ поцловалъ свою дочку и потребовалъ трубку.
"Нужно теперь замтить, что колна м-ра Пипкина были устроены природой совершенно правильнымъ образомъ въ приличномъ разстояніи одно отъ другого; но какъ скоро онъ услышалъ, что старый Лоббсъ потребовалъ свою трубку, колни его подогнулись, задрожали, затряслись и, что всего хуже, начали колотить одно о другое, какъ будто собираясь уничтожить другъ друга. Въ томъ самомъ шкафу, гд онъ стоялъ, на одномъ изъ желзныхъ крючковъ висла пнковая трубка въ серебряной оправ, та самая трубка, которую уже пять лтъ сряду, вечеромъ и утромъ, онъ видлъ въ широкой пасти старика. Молодыя двушки побжали за трубкой внизъ, побжали за трубкой наверхъ, отыскивая трубку повсюду и тщательно избгая того мста, гд, какъ он знали, трубка была на самомъ дл. Старикъ Лоббсъ бсновался и кричалъ. Наконецъ, онъ самъ принялся искать трубку, и демонъ надоумилъ его прямо подойти къ шкафу. Нечего и говорить, что маленькій человкъ, какъ м-ръ Пипкинъ, не могъ никакимъ способомъ придержать дверь изнутри, когда дюжій и широкоплечій старичина, м-ръ Лоббсъ, началъ отворять ее снаружи. Съ одного размаха растворились об половинки двери, и передъ глазами старика очутился лицомъ къ лицу никто другой, какъ самъ м-ръ Пкпкинъ, трепетный и дрожащій съ головы до пятокъ. Великій Боже! Что за дикій огонь сверкнулъ въ глазахъ старика Лоббса, когда онъ выволокъ за шиворотъ бднаго Натаніэля и поставилъ его передъ собой!
"— Какого чорта вы тутъ длаете? — закричалъ старикъ Лоббсъ страшнйшимъ голосомъ.
"И такъ-какъ Натаніэль Пипкинъ не могъ произнести никакого отвта, старикъ Лоббсъ принялся раскачивать его взадъ и впередъ минуты дв или три, вроятно, для того, чтобъ привести въ порядокъ его мысли.
"— За какимъ чортомъ вы влзли сюда? — ревлъ старикъ Лоббсъ, — ужъ не вздумали ли вы ухаживать за моею дочкой? — Не къ ней ли вы пришли?
"Вопросъ этого рода могъ быть предложенъ только ради шутки, потому что старикъ Лоббсъ никакъ не воображалъ, что школьный учитель осмлится забрать себ въ голову такую безразсудную мысль. Поэтому негодованіе его приняло страшный и отчаянный характеръ, когда бднякъ пролепеталъ:
"— Виноватъ, м-ръ Лоббсъ, вы угадали. Я точно пришелъ къ вашей прелестной дочк. Я люблю ее, м-ръ Лоббсъ.
"— Какъ?… какъ?… — загорланилъ старикъ Лоббсъ, задыхаясь отъ припадка неистовой злобы, — и вы осмливаетесь говорить мн это въ глаза, пустозвонный болванъ? Да я задушу… я… я…
"Какъ знать? Быть можетъ, старикъ Лоббсъ, проникнутый дикой злобой, въ самомъ дл привелъ бы въ исполненіе эту страшную угрозу, еслибъ, къ счастью, онъ не былъ остановленъ другимъ загадочнымъ явленіемъ, котораго онъ тоже совершенно не ожидалъ. Двоюродный братецъ, выступая изъ другого шкафа, подошелъ твердымъ шагомъ къ старику и сказалъ: