Замыкание
Шрифт:
— Это тело отжило свое! — Гаркнул Салот, ссыпав черно-красные кристаллы себе в руку. — Нет нужды цепляться за плоть! Смотри, цесаревич. — Тряхнул он ладонью. — Отсюда можно вырастить десяток тел!
— Жаль, что големы живут пять-шесть лет. — Поднял взгляд раджа. — Но у вас есть имя надежного поставщика кристаллов, — кивнул он Сергею Дмитриевичу на Салота.
— Неприемлемо. — коротко ответил цесаревич.
Ладонь Салота сжалась, обращая кристаллы в пыль. А сам он, посмурнев, вернулся на свой диван.
Молча поднялся с кресла господин Намаджира. Удостоив Салота насмешливой улыбкой,
— Его плоть прекрасна, — наполнил зал низкий и вкрадчивый голос. — Какой материал, какая кожа… Изводить в огне такой материал — преступление. Если уважаемый Рюрикович не будет против, я изображу на лице ребенка Янт с мантрой «Метта майнихом». — Вопросительно посмотрел он на цесаревича.
— Русские не примут правителя с татуировкой на лице. — Поставил шах сам себе раджа и с удовольствием перевернул доску.
— Это даст ему силу! А сильному плевать на решения толпы! — Рявкнул Намаджира и продолжил, обращаясь к Сергею Дмитриевичу просительно. — Я запечатаю болезнь, я дам ему могущество!
— Повреждения лица разрушат Янт. Ему до конца жизни ходить в маске? — Отразил собственную атаку на шахматной доске Миттал и озадаченно склонился над позицией ферзя.
— Сат Янт на стабилизацию плоти охранят его!
— Царь, который не сможет улыбаться. Или царь-шут, с вечной улыбкой?
— Благодарю, уважаемый, — взял слово Сергей Дмитриевич. — Я подумаю.
Намаджира благосклонно кивнул и отошел от постели с принцем.
— Ваше высочество, возможно ли пригласить служанку? — Озадаченно поинтересовался Бюсси, глядя на окровавленную столешницу перед ним.
Цесаревич щелкнул пальцем, и из дверей выбежала барышня с чистыми полотенцами.
— Ну наконец-то нормальная подопытная! — Обрадовался ей герцог.
Барышня побледнела и загнанным зверем посмотрела на своего господина.
— Отставьте эти шутки. — Поморщился Сергей Дмитриевич.
Затем лично забрал полотенца из рук остолбеневшей служанки и жестом отпустил ее обратно. Полотенца, впрочем, оставил на спинке ближайшего кресла.
Невольно оглянулся на остальных гостей, кто еще не успел высказаться.
С непроницаемым выражением лица сидел господин Ли, абсолютно равнодушный и к кровати с принцем, и к артефакту. Впрочем, несправедливо говорить, что он не предложил решения — Ли посоветовал родить нового.
А если господину Ли принести голову некой Го Киу, гуляющей где-то по Москве, он подскажет верное время и место для зачатия. Впрочем, Сергей Дмитриевич уже успел предложить господину Ли самому прогуляться в место для зачатия в любое удобное ему время.
— Мбака предлагает отдать принца Матери Крокодилов. — На кривом английском отозвался господин обсидиановой кожи, сверкающий белоснежными бельмами и красными зрачками. — Мбака болел в детстве. Мбака скормили Матери Крокодилов. Мбака переродился и взрезал Матери крокодилов живот. У Мбаки теперь новая Мать крокодилов.
— Народная медицина, — цокнул раджа.
Цесаревич перевел взгляд на господина Куомо — но тот равнодушно развел руками. Тот всю дорогу нудел о каком-то проекте на Ближнем востоке, о котором якобы цесаревич должен знать. Деталей не знал
Господин Мгобе, десятый из одиннадцати, выразил свое мнение емко — подошел к артефакту, схватился ладонью за иголки, тут же проколовшие кожу. Покидал артефакт из руки в руку и вернул его обратно на столешницу.
— Мне не страшно, — ответил он на вопросительный взгляд цесаревича.
За спиной Мбаки проявилась еще одна Тень предков.
— Но Мбака подумает, — покосившись за спину, кивнул он.
Неужели все они — великие и ужасные, способные убивать, калечить, бессильны в деле восстановления жизни? Не суррогатной и не компромиссов со смертью всех мастей? Ведь даже запечатать болезнь в татуировку — не означает исцеления.
— Что скажет князь Виид?
Сергей Дмитриевич осознано обратился к нему в последнюю очередь. Было в том не небрежение, а истовая надежда на последний шанс — в том случае, если остальные окажутся бессильны.
Хотя некий практический интерес тоже присутствовал — исцеление принца все-равно вгоняло бы цесаревича в серьезный долг. А быть должным Вечному — хотелось в самой меньшей мере. Проблема долга князю Вииду была в том, что остальные точно знали, чего бы захотели за помощь. Их фантазия ограничивалась семью грехами, а от остальных людей они отличались количеством желаемого — только и всего. Виид же не знал, чего захочет через столетие, когда придет за долгом… Потому что сейчас ему не нужно ничего.
Влиятельные люди обернулись к бесспорному знатоку редкостей и древних вещей.
Длинные белые пальцы Вечного князя огладили закрытый блокнот из бледноватой кожи.
— По словесному описанию, — взглянул румынский князь на артефакт перед герцогом Бюсси. — Это «Ненависть Харада».
Цесаревич подобрался.
— Первое упоминание в середине пятнадцатого века, когда «Ненависть Харада» забирают из разрушенного Константинополя люди Мехмеда второго. Этой же вещью его отравили. «Ненависть» появляется в сокровищнице Узун-Хасана после брака его сына и дочери Мехмеда. Через тридцать лет, в числе иных трофеев, она достался Сефевидам и уходит от них вместе с городом Тебриз в войне с Османами. След теряется на два века, пока его не указывают в репарационной ведомости к мирному договору османов с русскими. Артефакт отходит князьям Борецким. После падения Борецких и разграбления их сокровищ широким кругом лиц, владелец неизвестен.
Сергей Дмитриевич поморщился.
— Противоядие есть?
— «Милосердие Харада». — Согласно кивнул Виид. — Выглядит широкой сероватой лентой, которой обвязывают иглы «Ненависти» для переноски. Способ лечения — перевязать лентой горло.
— И затянуть, — разумно предположил господин Ялин. — Это милосердно.
— Достаточно перевязать. — Бесстрастно уточнил Вечный князь. — Но хроники описывают и такое милосердие. Создатель был интересным человеком. Есть день после смерти для исцеления. Отравленный кажется мертвым, но если повязать ему «Милосердие» перед погребением, то оживет он уже в могиле.