Замыкание
Шрифт:
— Я! — Рявкнули в ответ, и из пустоты перед нами вышагнул седой мужчина в обветшавшем мундире дейб-гвардии, придерживая саблю рукой.
Объемный, пахнущий полем и свежим небом, отбрасывающий тень и дышащий теплым воздухом. Я невольно вытянул в его сторону руку, но удержал себя.
— Прошу простить, что побеспокоил, Николай Семенович. Под угрозой жизнь Его Императорского Величества!
— Это отец или сын, господин полковник? — Уточнил тот, подобравшись.
— Это внук. — Сухо уточнил Давыдов.
— Разрешите призвать мой батальон? —
— Разрешаю.
Николай Семенович коротко поклонился, отошел в сторону и принялся выкликивать по именам полковых адъютантов, что исправно выходили из пустоты и строились перед ним. Потом пришел черед ротмистров, что споро призывали из небытия своих офицеров…
— Майор Шевич, Дмитрий Федорович! — Гаркнул над ухом голос Давыдова.
И очередной статный господин с орденами и парадной саблей шагнул под свод тюремного коридора.
— Покушение на Императора, Дмитрий Федорович! Это правнук, — опередил он вопрос.
— Разрешите призвать мой батальон?
— Разрешаю.
— Майор Хилков, Алексей Иванович!.. Разрешаю!
— Майор Греве, Петр Павлович!.. Разрешаю!
В коридоре становилось тесновато. А нашего пленного как-то незаметно утащили на допрос два неразговорчивых господина в чине корнетов. Хотя, впрочем, для покойников они были более, чем многословны.
Батальон Шевича построился и организованной колонной потянулся на выход.
— Майор Хомутов, Петр Павлович!.. Разре!.. Нет, это не Ивана внук, это его правнука правнук… Или пра-правнук?.. Пра-пра-пра… Сам спросишь! Разрешаю!..
Сотни людей тянулись к выходу, а я, мягко говоря, удивлялся, стоя возле стены.
Приказы — занять территорию. Перекрыть все входы и выходы. Оцепить дворец. Отловить татей. Наладить патрулирование. Короткие кивки в ответ, резкие команды дальше по строю — и очередная колонна поднимается наверх, придерживая сабли.
Я потерялся в счете на второй тысяче, когда князь Давыдов уже откровенно затормошил мундир.
— Пока достаточно, — кивнул он на выходящих гусар. — Пойдем спасать государя. Даже ностальгия накатила — восемьдесят лет прошло с прошлого раза…
— Тоже — заговор? — Полюбопытствовал я.
— Да какой заговор? — Хмыкнул он, неспешно зашагав к выходу. — Так, мировая война…
К моменту, когда мы вышли под открытое небо, вся территория внутри кремлевских стен мельтешила алыми пятнами гусарских мундиров. Количество брало свое — вязали беглых; прижимали к стенам сопротивляющихся, поливая заклинаниями и увещевая грозным архаичным словом; занимали здания и выставили охранение вокруг разрушенного Сенатского дворца, где обескураженно смотрели на все происходящее спасатели.
А я в первую очередь смотрел на небо — молочно-белое с жемчужными просветами, взрывающееся северным сиянием и тут же сереющее, иссиня-черное, вскипающее красным и вновь уходящее в белизну. Отзвуки близкой схватки меняли все головокружительным калейдоскопом, заставляя завороженно ожидать нового поворота. Защита, поднятая над Кремлем — не чета той,
На зачистку кремлевского дворца отправился батальон Греве — меня мягко удержали от активных действий. Есть профессионалы, и не стоит мешать им работать.
Нам же с господином полковником предложили обзорную площадку в Арсенале, окнами на творящееся снаружи безобразие. Правда, у кабинета были иные обитатели, но когда к вам заходят полтора десятка вооруженных гусар, аргументы против собственного выдворения выходят крайне неубедительными.
За окнами же разливалась Москва-река, отливая вскипевшей и парившей мутной гладью до Никольской улицы. Из-под невысокой воды выглядывали заснеженные здания и храмы, а беззвучный шторм нагонял высокую волну пополам со льдом по затопленным улицам, закручивая цветные пятна автомашин и рекламных щитов. Небо в этот момент чудилось серой копировальной бумагой, дырявой от тусклых звезд. Или то серебристые капли, что падали вниз с черного неба?..
— Где наши? — с волнением вырвалось у меня от вида огромного веретена из воды, с нанизанной на нее водной фрезой под две сотни метров, что мерно перепахивала Яузу вдоль.
Хотелось звука, хотелось рева и грохота воды, а не только испуганной дрожи здания перед лицом взбесившейся стихии. Я открыл окно и вытянул вперед руку, желая уловить порывы бушующего ветра. Но ладонь не ощутила ничего. Тишина, и шаги подходящего ближе Давыдова.
— Защита держится. — неправильно понял меня князь, с интересом выглядывая наружу. — Пока не разберутся между собой, стены в безопасности. А где наши — не скажу. Вот не наши — под этим водным куполом, — указал он на веретено, мерно продвигающееся к Кремлю. — Часть их. Ухорские идут.
Будто подтверждая его слова, с неба грянул каскад молний, заставляя часть воды из фрезы обратиться в пар. И не сказать, что та от этого замедлилась.
— Где остальные? — Выглядывал я иных.
Расстояние скрадывало размеры, а здания прятали людей.
— Они идут под пологами, скрывая свой путь. Вам надо туда, на улицы, — снисходительно произнес Василий Владимирович, глядя на мой азарт. — Чувствовать врага, находить его интуицией. Бить раньше, чем ударят по вам.
Грянула очередная вспышка — совсем рядом, возле реки, и рябь воздуха над Мясницкой указала местоположение врага.
— Видели? Сейчас ими займутся. — хмыкнул господин полковник. — О, посмотрите, ротмистр, а эти вообще не стесняются! — Коснувшись меня за плечо, он указал на северо-восток.
Там, где, сотворяя себе прямой путь по Большой лубянке, двигался пылевой столб до неба под прикрытием серо-черных клякс.
— Черниговский, шельма. — недовольно цокнут он языком. — И еще кто-то… Кто у нас по песку…
— Черниговская. — Поправил я его. — Вон, приглядитесь, господин полковник, впереди знаменосец с нашим полковым стягом.