Замыкание
Шрифт:
– Пьем, - он открыл бутылку, с шипением фонтаном полилось шампанское, - Надо было в холодильнике держать, - протянул ей бокал.
Шампанское полусухое, ее любимое.
– За встречу, - сказали хором под хрустальный звон бокалов.
Она выпила и сразу опьянела.
– Я домик купил с видом на море.
Дошло не сразу.
– Поздравляю, счастливый, - ее голос воспринимался как чужой, никто не заставлял пить до дна.
– Заживем с тобой всем на зависть.
–
– все плыло, как на карусели, кружилась голова.
– Зачем тебе антиквариат.
– Глупая, - он взял ее за руку, - ты так красива, - поднял и потянул на постель.
– Закрой окно, - он послушно задернул шторы
– Стесняешься? Зря, ты всегда была естественной. Оставайся такой.
– Что может быть естественнее женщины в подпитии?
Почему он все время то исчезает, то появляется? Ненадежный. Почему он не подходит?
Она шагнула, оказалась в его объятиях и услышала: "Ты хочешь меня, я знаю". Сколько раз говорил эту фразу, и она продолжала действовать как гипноз. Знакомый запах мужского тела, его желание, и все-все, и его слова: "Доверяй себе". Она засмеялась: "Доверяй, но проверяй". "Смешливая ты моя", - он тянул ее на постель, и она не сопротивлялась.
Ловко справился с ее одеждой, приподнял, положил на постель, и вдруг зажегся светильник у изголовья.
– Прекрати баловаться!
– возмутилась она, прикрываясь покрывалом.
– Строгая учительница, - он выключил светильник, снова включил.
– Ты так красива, я хочу на тебя смотреть.
– Потом, ладно?
– Ладно, - согласился он, свет погас.
Момента, когда он разделся, она не уловила. Он обнимал ее, ласкал грудь, живот, - желание было так сильно, что она крепко прижалась к нему, сомкнув руки на его спине, - попробуй вырваться.
– Положи руки мне на плечи, - повторил он несколько раз, она подчинилась, почувствовала резкую боль, и вскрикнула. Услышала сдавленный шепот: - Расслабься, пожалуйста, я как будто лишаю тебя девственности, - засмеялась, он вошел в нее, - Ну, же, Соня, - но ее не надо было подталкивать, она впала в экстаз, еще, еще, не чувствуя тяжести собственного тела, услышала его стон и, не сдержавшись, закричала.
– Ты живая?
– спросил он, нависая над ней.
– Пока нет.
Ушел в душ, она задремала.
– Спишь?
– Сплю.
– Просыпайся.
– Просыпаюсь.
– Нам надо ехать, смотреть домик у моря. Все документы я уже оформил.
– Быстрый. Я еще ничего не решила. Зачем мне дом? Зачем тебе, чтобы я жила с тобой в этом доме?
– Наслаждаться жизнью, - дурашливо пропел он.
– Наслаждаться? Редкое слово в моем словаре, но заманчивое. Не поздно ли? Может, обойдемся мороженым?
– Я научу тебя вместе получать удовольствие от жизни. Учить моя профессия.
– Но...
–
– Ах, черт, не успеваем, у меня вечером важная встреча. Обещал одному местному художнику - бизнесмену, таланта нет, а деньги любит. Но насладиться еще раз успеем.
Он потянулся к ней, но она отстранилась.
– Я вот думаю, стоило ли прожить столько, чтобы услышать от тебя: "Давай вместе наслаждаться". Насмешка, да?
Он поморщился, ждала, что скажет: не начинай, а?
– Раньше ты была не готова.
– А ты?
– Я всегда старался получать от жизни удовольствие.
– Какое же это удовольствие, если стараешься. Оно происходит спонтанно, без вмешательства воли. Воля к удовольствию разве бывает? К свободе, да, но к удовольствию...
– Я не готов к дискуссии о свободе и воле, когда-нибудь потом. Если бы ты не копалась в прошлом...
– Пока таблеток от прошлого нет, - резко перебила его, - Так что советую найти себе молодую красавицу и наслаждаться жизнью.
– Были.
– И что?
– Старая любовь цепка как рак.
– Не очень романтично, но уж как умеешь. Мне надо домой. Ты как к Мише относишься?
– К Мише? Но он уже взрослый, нашим планам не помешает. Я помогу ему, чем смогу, - "нашим планам", не быстро ли твои планы стали нашими?
– Ну, как, повторим?
– Мне пора. Сын волнуется, - соврала она. Вряд ли его интересовало, где она.
– Хорошо, домишко посмотрим в следующий раз. У бывшего владельца есть трое суток вывезти весь хлам с участка. Я провожу тебя.
– Я сама найду выход из гостиницы.
Но он не слушал. Они вышли из гостиницы, он повернулся в сторону бухты.
– Поверь мне, седовласому, хоть и с бритой головой, среди людей мало ненормальных, пренебрегающих комфортом. Никому не удалось изменить природу человека: он алчный и ленивый, - иначе бы не было прогресса. Другим он не может быть, ибо нет стимула, - загробным миром не напугать даже священника.
– Пошлый материализм.
– Если хочешь, поговорим о духовном. Может и существует, но в моем мире все вокруг плотно материально. Никакого просвета. Духа нет и незачем придумывать. И природу человека не изменить. И хватит впадать в заумь, как унылый Яков, пора начать жить.
– А как же монахи? Как мой сын, наконец? Он ищет для себя духовный путь.
Она ждала, скажет: наш сын.
– Что в нем не так?
– Ладно, о сыне не будем. Я о монахах.
– А я о нормальных людях. Есть такие, что верят в потусторонний мир, в духов, привидений, летающие тарелки, и живут лучше нас. Почему? Потому что умные, отделяют одно от другого. Не путают мир реальный и мир фантазий. Соня, выходи за меня замуж, иначе тебе не выжить, ты это понимаешь? Согласна или нет?
– Куда ты меня ведешь?