Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
В это время в зал вошли Полина и Дездемона. Они сейчас же подскочили к мистеру Ретисбону.
— Ради бога, извините, — начала Полина. — Мы вас так надолго оставили. Но папочке только сейчас сообщили… он немного взбудоражен. Оно и понятно, такой великий день. Через несколько минут он вас примет, дорогой мистер Ретисбон. А пока мы с Дези были бы очень рады, если бы вы… мы считаем, что нам надо…
Агата поднялась и пошла к выходу. Они тянули, явно дожидаясь, когда она отойдет подальше.
— У нас к вам всего два слова, мистер Ретисбон, — уже в дверях услышала Агата сочный голос Дездемоны. — Только чтобы вас предупредить.
— Если желаете, то
«Не на того напали, — бредя по коридору, подумала Агата. — От мистера Ретисбона они мало чего добьются».
«Да это же сцена из фильма, — оглядывая стол, подумала Агата, — а я тот самый персонаж, который появляется всего в одном эпизоде». Сравнение с кино напрашивалось само собой. Разве упомнить, сколько раз и в скольких фильмах нам показывали точно такие же парадные трапезы с благородным старым аристократом во главе стола? Где, как не на экране, увидишь такое изобилие? Где еще бывает такое море цветов, такие роскошные эдвардианские канделябры и такие невероятно учтивые светские разговоры? И только в кино подбирают такие точные типажи. Даже сосед-помещик (длинный, тощий, с моноклем в глазу) и приходский священник (румяный, откормленный) — оба, вероятно, приглашались на это торжество каждый год, — даже они, казалось, были специально подобраны для крохотных вставных эпизодов и до неправдоподобия соответствовали своим ролям. А мистер Ретисбон? Эталонный образец поверенного в делах семьи. Что до самих Анкредов, то стоило лишь взглянуть на них или услышать их безукоризненно темперированный смех и прекрасное произношение, как сразу было ясно — в главных ролях только звезды. Агата начала придумывать название для этого фильма. «В честь сэра Генри», «Удивительное семейство»…
— Пока все довольно мило, правда? — услышала она слева от себя голос Томаса. Она и забыла, что он сидит рядом, хотя именно Томас сопровождал ее под руку из гостиной в столовую. Справа от нее сидел Седрик; адресуясь к ней и Дездемоне — она была за столом его дамой, — он то и дело взахлеб произносил очень фальшивые монологи, звучавшие так, будто они предназначались для ушей его деда. Судя по всему, Томас до этой минуты молчал.
— Да, очень мило, — поспешно согласилась Агата.
— Я в том смысле, — понизив голос, продолжал Томас, — что кто не знает, никогда не догадается, как все перепуганы новым завещанием. То есть все, кроме меня и, пожалуй, еще Седрика. Но не догадаться, верно?
— Тссс, — предостерегающе шепнула Агата. — Да, конечно.
— Это потому, что мы сейчас играем этюд «дружная семья». Все как в театре. Когда два актера ненавидят друг друга лютой ненавистью, они играют любовь так, что веришь каждому вздоху. Вам, наверно, трудно это себе представить. Кто не работает в театре, вряд ли поймет. Ну да ладно. — Томас положил ложку на стол и мягко посмотрел на Агату. — Итак, что вы думаете об Анкретоне?
— Он завораживает.
— Очень рад. К тому же вы приехали в разгар интереснейших событий, не так ли? Все эти интриги и свары. Знаете, как закончится ужин? Папочка провозгласит тост за здоровье короля, а я затем подниму тост за папочку. Я, так сказать, старший из присутствующих сыновей, и придется говорить, хотя жаль. У Клода получилось бы гораздо лучше. В прошлом году тост произносила Панталоша. Я с ней этот номер отрепетировал, и она вполне справилась. Папочка пустил слезу. А в этом году из-за лишая и недавних проделок ее не пригласили. О, что я вижу! — воскликнул Томас, глядя на услужливо поднесенное Агате блюдо. — Новозеландские раки? Не может быть! Я думал, Миллеман не разрешила их подавать. Папочка еще не видел? Если он их углядит, быть беде.
Томас оказался прав. Когда блюдо приблизилось к сэру Генри, он задиристо взглянул на свою невестку и положил себе внушительную порцию. За столом мгновенно наступила тишина, и Агата заметила, как Миллеман в ответ на поднятые брови Полины сделала беспомощное лицо: мол, я против, но что поделаешь.
— Он настаивал, — шепотом объяснила Миллеман сидевшему слева от нее Полю.
— Что? — громко спросил сэр Генри.
— Ничего, папочка.
— Это называется каменный омар, — сказал сэр Генри, обращаясь к мистеру Ретисбону. — Такой же омар, как я балерина. Просто какие-то моллюски из меню антиподов. — Под косые взгляды родственников он положил в рот большой кусок и, показывая на свой бокал, добавил: — Их нужно чем-то запивать. Баркер, я сегодня нарушу мое правило. Шампанского!
Баркер, поджав губы, наполнил его бокал.
— Вот это молодец! — одобрила мисс Оринкорт. Анкреды замерли от ужаса, но тотчас спохватились и лихорадочно заговорили все одновременно.
— Ну вот, — бесстрастно констатировал Томас. — Что я вам говорил? Шампанское и раки. Нам это еще аукнется.
— Не так громко, — нервно пробормотала Агата, но, увидев, что сэр Генри погружен в галантную беседу с Дженеттой, чуть успокоилась и осторожно спросила: — Ему это действительно так вредно?
— «Вредно» не то слово, — сказал Томас. — Раки для него погибель. — И, помолчав, добавил: — Кстати, у них какой-то не тот вкус, вам не кажется?
Агата уже и сама пришла к этому выводу. Сомнительное блюдо, решила она.
— Не ешьте их, прикройте сверху хлебом, — посоветовал Томас. — Лично я так и сделаю. Сейчас подадут индейку, с нашей же фермы. Возьмем себе побольше, правильно?
Не считая этого маленького происшествия, ужин продолжался на той же возвышенной торжественной ноте, и наконец сэр Генри — всем своим видом голливудский фельдмаршал — поднялся и провозгласил тост за здоровье Его Величества короля.
Затем, несколько минут спустя, встал Томас и, скромно кашлянув, начал свою речь.
— Что ж, папочка, — сказал он, — я думаю, ты знаешь, что я сейчас скажу, ведь сегодня твой день рождения, а мы все понимаем, какое это великое событие и как прекрасно, несмотря ни на что, по традиции собраться в этот день всем вместе. Кроме Клода, конечно, хотя жаль, что его нет, потому что он придумал бы тост поновее, а я не смогу. — За столом началось беспокойное шевеление. — Я скажу только одно, — стойко продолжал Томас. — Для нас большая честь собраться здесь, вспомнить о твоих былых успехах и пожелать тебе долгих лет жизни. — Томас на миг задумался. — Да, пожалуй, это все. Ой, чуть не забыл! Ну и конечно, мы все надеемся, что ты будешь очень счастлив в семейной жизни. А теперь прошу всех выпить за папочкино здоровье.
Гости с шумом поднялись — они явно привыкли к более длинным речам, и быстрый переход Томаса к финалу застал их врасплох.
— За тебя, папочка! — сказал Томас.
— Папочка! — как эхо, подхватили Дженетта, Миллеман, Полина и Дездемона.
— Дедушка, — пробормотали Фенелла, Седрик и Поль.
— Сэр Генри! — громко произнес священник.
— Сэр Генри! — вслед за ним повторили мистер Ретисбон, сосед-помещик и Агата.
— Нуф-Нуф! — пронзительно вскрикнула мисс Оринкорт. — Будь здоров! Зимой и летом держи хвост пистолетом!