Западная Европа. 1917-й.
Шрифт:
Летом 1917 г. обстановка в Турине становилась все тревожней. И префект вновь и вновь призывал Орландо ввести в городе осадное положение.
Но Орландо боялся репрессиями «спровоцировать массы». Он рассчитывал в случае, если положение еще больше обострится, на помощь правых социалистов.
22 августа, после того как в городе в течение почти трех недель остро не хватало хлеба, вконец перепуганный префект сообщил Орландо, что в Турине объявлена всеобщая стачка и вот-вот начнется вооруженная борьба. Орландо немедленно распорядился поддерживать связь с правыми социалистами и профсоюзными лидерами Турина. Но к этому моменту секретарь туринской палаты труда уже был арестован (превентивная мера), Народный дом Турина уже
Вспыхнув стихийно, оно захватило все слои туринского пролетариата — от задыхающихся под гнетом каторжной военной дисциплины кадровых рабочих больших милитаризованных предприятий до женщин и подростков, впервые втянутых в производственную жизнь войной.
Полиция и карабинеры не смогли одолеть повстанцев, и 23 августа утром Вердинуа, действуя в обход Орландо, отправился к командующему Туринским военным округом с просьбой взять «восстановление порядка» в городе в свои руки. Прошел какой-нибудь час, и войска двинулись против рабочих.
Повстанцы не сдавались. Они опоясали рабочие предместья сплошным кольцом баррикад, захватили воинские склады, перерезали телеграфные провода. На головы солдат падала сброшенная с крыш черепица, лился крутой кипяток. Броневики, направленные против повстанцев, попадали в вырытые рабочими волчьи ямы. Имея лишь ружья и гранаты, рабочие стойко выдерживали натиск до зубов вооруженного врага. Но военные власти действовали «по-военному». Они спешно ввели в восставший город дополнительные воинские части. В повстанцев стреляли из пулеметов. Против них двинули пехоту, кавалерию, танки.
26 августа в Турине бросили за решетку руководителей социалистической секции города, руководителей ее левой фракции, многих лидеров местного профсоюзного движения. Количество арестованных рабочих уже 25 августа превысило тысячу человек.
На пятый день борьбы восстание было, как писал английский посол в Риме, подавлено «сильной рукой»{335}.
Однако либеральные приемы Орландо окончательно отброшены не были. Его дипломатия сыграла немалую роль в локализации восстания. Боясь, что оно перекинется на другие промышленные центры, власти окружили мятежный город глухой стеной молчания. В дни боев прекратилось почтовое и телеграфное сообщение с Турином. Военная цензура не пропускала в печать и намека на происходившие там события. Но полностью засекретить восстание было невозможно, и Орландо вновь обратился за помощью к правым социалистам.
Едва только в Турине начались бои, как ближайший помощник министра К. Коррадини телеграфировал префекту Милана о необходимости спешно связаться с Турати и Тревесом: пусть они прямо или косвенно вмешаются в ход событий. «Настаивайте, как только сможете, чтобы они помогли нам избежать всеобщей стачки (солидарности с туринским пролетариатом. — К. К.)», — вновь телеграфировал Коррадини префекту Милана день спустя{336}.
Всеобщей стачки в Милане не произошло, хотя миланских рабочих, как показал позднее на «Туринском процессе» секретарь миланской федерации труда Коломбино, и «потрясли» события в Турине. Их убедили, однако, что надо «оставаться спокойными», так как эти события «не имеют политического значения»{337}. А ведь Милан был вторым (после Турина) промышленным центром страны, и от позиции, занятой миланским пролетариатом, зависело многое!
IV
В дни, когда в Турине шли бои, в правящих кругах царила тревога, на бирже падал курс ценных
Лишь в конце октября впечатление от восстания в Турине было вытеснено еще более тяжелым для правящих классов событием — разгромом итальянских войск у Капоретто.
Как сделать, чтобы туринские события больше не повторились, если женам рабочих приходится выстаивать по 10 часов в очереди ради куска черного хлеба[30], а народные волнения все чаще вспыхивают в различных концах страны? Итальянские буржуа с перепугу нередко видели в этих вспышках «второй Турин». «К несчастью, туринские события повторились и в других местностях… Бесполезно затыкать уши, закрывать глаза… это истина. Подобные случаи произошли и в моем избирательном округе», — говорил на заседании палаты джолиттианец Д. Нуволони{338}.
Нападки сторонников «решительных мер» на внутреннюю политику Орландо становились все яростнее, споры о методах внутренней политики на заседаниях Совета министров, в буржуазной прессе, во всевозможных буржуазных обществах и клубах разгорелись с новой силой.
Экстремисты обвиняли Орландо в том, что «политика полумер» привела к туринским событиям{339}. Они заявляли, Что эти события показали, «как распространен в Италии дух возмущения», и требовали создания правительства, которое сумело бы любой ценой этот мятежный дух подавить. Они настаивали на коренном пересмотре всех «критериев и методов» внутренней политики и на жестоких репрессиях по отношению к противникам войны. Они призывали своих соотечественников «не забывать об ужасном примере России»{340} и, цитируя угрозы Керенского по адресу большевиков, предлагали Орландо «поучиться у Керенского, как надо управлять страной»{341}. А возможные обвинения в реакционности отводили от себя на том основании, что «никто, по крайней мере на Западе, не называл реакционером Керенского и других русских социалистов, когда они утопили в крови июльское выступление ленинистов»{342}.
В борьбу экстремистов за «смену методов и людей» скоро включились и более умеренные группы интервентистов.
Туринское восстание побудило многих из тех, кто ранее поддерживал Орландо, примкнуть к экстремистам. И вот уже «Джорнале д’Италиа» пишет 8 сентября об «ошибочном методе» министра внутренних дел, а «Трибуна» утверждает в тот же день, что «метод, который был удовлетворителен до вчерашнего дня, теряет право на существование в изменившихся условиях»{343}.
Критики Орландо обвиняли его в том, что он, делая ставку на содействие правых социалистов, не учел перемен, происшедших под влиянием русской революции в Итальянской социалистической партии.
Действительно, в позиции ИСП в 1917 г. многое изменилось. После вступления Италии в войну на стороне Антанты официальный лозунг партии звучал так: «Не поддерживать войну и не саботировать ее». Отказ от «саботажа войны» не означал отказа от антивоенной пропаганды, и итальянские социалисты немало сделали, чтобы объяснить массам империалистический характер войны. А с осени 1915 г., когда ИСП присоединилась к решениям Циммервальдской конференции, официальным кредо партии стал циммервальдский призыв к «нажиму» на «свое» (буржуазное) правительство с целью заставить его заключить мир.